Хорог выпроваживал последних посетителей. Толстушка Тао, готовясь мыть полы, переворачивала стулья. Улыбнулась приветливо:
– Здравствуйте.
– Держи, – протянул Хорог монету из желтого металла. – Не приходил Рыжий Морт. Тебе накрыть?
– Без пива, – кивнул Верест. – У тебя отменный эль, приятель, но у меня с деньгами временные трудности.
Пока Хорог собирал ужин, из кухни появилась девушка со стопкой чистой посуды. Проскрипела стоптанными башмаками за стойку бара и принялась ее куда-то расталкивать. Симпатичная. Ресницами хлопает – залюбуешься. Немножко кругловата, но не плюшка. Платьице простое, на наряд гуцулочки похоже. «А тут неплохо, – неожиданно дошло до Вереста. – Лучше, чем под мостом».
– Дочурка моя, Пуэма, – пробухтел Хорог, подтаскивая поднос со снедью. – Умница моя, помощница, скромница редкая. Но тебя ведь это не колышет? – хозяин заведения строго посмотрел ему в глаза.
– Абсолютно, – заверил его Верест. – Я на твою дочурку ноль внимания. Там рога висят оригинальные, вот на них и смотрю. Что за зверь такой, приятель? Он, наверное, остался не очень доволен, когда с него эти рога откручивали?
Хозяин хмыкнул.
– Олень-курыч, парень. Водится практически везде, где есть деревья. Ты, Лексус, единственный в этом мире, кто не знает оленя-курыча. Ты кушай, кушай, не слушай меня.
– Я прибыл с северных территорий, – насупился Верест. – Это очень далеко.
– Ну, надо же, – покачал далеко не глупой головой Хорог. – Ты не псих, Лексус. Старого прохиндея не обманешь. Но лицо у тебя не наше. И говоришь ты не по-нашему. Воспитан, спокоен, с достоинством у тебя в порядке. Не побоюсь сказать, что в тебе протекает благородная кровь. Породу не спрячешь. Но ты не с севера, точно. Потому что ни хрена о нем не знаешь. Так бывает?
– Наверное, – улыбнулся Верест. – Длинная история.
– Да уж не короткая, – Хорог почесал затылок. – Тебе ночевать есть где?
– Есть, – кивнул Верест. – Под мостом.
– М-да… Крепко тебя жизнь скрутила… Расскажи старому пройдохе свою историю?
– Когда-нибудь. Она невероятна, приятель. Но ты прав, я не бандит.
Женщины внимательно прислушивались к разговору. Девочка-гуцулочка растолкала наконец посуду, одарила Вереста блеском газельих глазок и ушла на кухню. Интерес к оленьим рогам заметно приутих.
– Тут Каймак недавно забредал, – как бы между прочим заметил Хорог. – Приятель мой. У него кабачок на соседней улице. Пришел и чуть не плачет. Тоже дела кувырком. Налоги подняли, зарплаты на королевских заводах урезали, мужиков, понятное дело, в армию стригут. Навара нет, а тут еще Вшиварь со своими громилами завалился. Плати, говорит, триста монет, и баста. Будем твою территорию стеречь. А не то жену твою, красавицу Юну, снасилуем, харчевню спалим, а самого к дубу в чаще привяжем и бросим – пусть волчатки потешатся. А у Каймака баба молодая, не чета самому, знаешь, как он трясется за нее?
– И что? – насторожился Верест. Хотя ясный пень, куда клонит прощелыга.
– Обещали зайти после полуночи. За деньгами. Ихняя банда в заброшенной швейной мастерской на Груаля обретается. Пойдут через пустырь за фарфоровым заводиком, другой дороги нет. Да ты не волнуйся – их всего трое. Или четверо. Но не больше пяти, – Хорог как бы смущенно кашлянул. – Работа по тебе.
– Я не убийца, – хмуро пробормотал Верест.
– Да Эрмас упаси, – испугался Хорог. – Покалечить, не надо убивать. Но чтобы не встали. Никогда. Пусть по кроваткам валяются, отдыхают. А то уж уработались, подонки… Доброе дело, Лексус – ты избавишь общество от грязи, оно тебе спасибо скажет.
– За спасибо не работаем, – отрезал Верест.
– Да ты не дослушал! Каймак даст десять монет! Понимаешь, ему нет резона обращаться к властям. Местный урядник Брумс нечист на руку – он покроет банду Вшиваря, да сам получит с тех трехсот…
Знакомо до тошноты.
– Двадцать монет, – перебил Верест. – И не меньше. Плюс подробные инструкции – что да как. Плюс минимум посвященных. Последнее слово.
– Хорошо, – не стал торговаться харчевник. – Мое-то какое дело? Ты посиди, а я сбегаю к Каймаку, пошепчусь с ним…
Глупо улыбаясь, он попятился к выходу, пяткой открыл дверь и растворился в параллельном мире.
В данной ситуации работало только «грязное у-шу» – пресечь бой любыми мерами, не давая противнику проснуться. Долой благородство и милосердие. Темные личности пересекали пустырь, минуя живописную свалку, когда он вырос из ниоткуда. Работал в маске – плотной фланели, замотанной ниже глаз. Рубанул палкой, сверху вниз – такой удар невозможно перехватить. «Идущие вместе» распались. Центральный завизжал, схватился за голову, рухнул на колени. Ублюдки, однозначно. Одеты неплохо, но рожи! Еще два удара – по бокам, наугад. Достать нужно, разозлить. Если кинутся наутек, ему одному за тремя не угнаться.
– Жиряк, дави его! – заверещал задохлик в залихватской «тирольской» шляпке. Жиряк, вестимо, самый жирный, бегемот в сапогах, попер в лобовую, растопырив клешни. Рано палку бросать. Энергию – в живот: тяжелый свинцовый шар, выбрасываемый в удар. Энергия сильнее палки: прочертив дугу, «бита» с хрустом переломила ключицу и сломалась. Толстяк охнул. Классический цуки – кулаком по спирали, и от носа жалкое месиво… Третий выхватил нож – прыжок, удар ноги, тонкая сталь запела, уходя в полет. Рубанул по почкам, натянув рукав, и головой – в лицо.
«Тиролец», недолго думая, дал жару. Одиночное бегство Верест предусмотрел: под горой отходов заприметил идеальный для метания бочонок. Заморыш не блистал ни в драке, ни в беге: семенил какими-то
