приметам безнадежное, разум требовал контроля – чем не повод потерять интерес к стакану? Но поели плотно – качество приготовления оленины того требовало. В то время, когда колония поголовно потребляла волчатину, охотник Толмак кормил семью деликатесами, убедительно доказывая, что сколько волком ни кормись, а олени лучше.
– На рудник не хожу, – отрезая ломтями аппетитно прожаренное мясо, рассказывал Толмак. – У них там льготы, но не по мне это. Свободу люблю. Уйдешь в земли Отчуждения и бродишь по горам пару дней, от чудес уворачиваешься. Впечатлений – одуреть. Орелия уже и не боится – привыкла. Считает меня заговоренным. Хотя какой я, к черту, заговоренный – просто бегаю быстро. Начальство не возражает: полковнику Гугеру от моих хождений тоже перепадает…
У охотника были грубые руки, обветренное лицо и умные глаза с прищуринкой. Жевал он энергично, пил умеючи, и, похоже, ощущал себя полностью вписанным в этот мир.
– Ты был военным? – спросил Верест. Опытный глаз не обманешь – осанка и манеры остаются с человеком.
– Давно, – кивнул Толмак. – До войны с этой гиблой Нечистью. Альбион расширял границы конфедерации – громил пастушечьи аулы. Доблесть, собственно, небольшая: с пушками на овец. У пастухов еще ружья были с фитильными замками… Я бы в такой позор и не вляпался. Жил в Турмане, на западе Вергилии, служил в тамошней полиции. А потом началось. От дури ума влезли в Торнаго – в край Солиновых пещер – там свинец неосвоенный и мрамор километровыми пластами. Но разве пещерников уделать? Не смотри, что на вид бродяги да пропойцы – налетят из пещер, порубят солдатню – и обратно. А в проходах ловушки ставят: то валун обвалят, то гадюку на плечо швырнут. Покоя – никакого. Какой, к лешим, покой, если юг Торнаго – сплошь пещеры, а выходы – под любой корягой? Пошел я в наемники – платили нормально. А чего бы не платить, когда в живых остаются единицы, а семьи покойников получают лишь треть оговоренной контрактом суммы. Два года носился за бродягами, деньжат скопил. Повезло – сотни боев, восемь раз обновляли бригаду, а у меня контузия, да трещина в предплечье…
– Ты и впрямь заговоренный, – прочавкал Прух. Коротышка даром время не терял – запихивал олененка в рот аж обеими руками.
– Да нет, – улыбнулся Толмак. – Врожденное чувство опасности – возможно. Оно и подсказало бросать эту «халтурку». Уволился – и в Колокус, подальше от страстей: как раз в Предгорье нечисть зашевелилась. Попал на заметку ККБ. Как влез в эту новую кабалу – сам ума не приложу. Плавненько так вышло, без нажима. Предложили работу на севере. Ну, работой не назовешь, а так – присутствием. Подчинение резиденту, а в принципе живу своей жизнью, не особо соблюдая режим. Да я и не в обиде, – Толмак выпил теплую наливку и ударил стаканом по столу. – Жизнь на севере толковее прежней. Люди другие – сволочей поменьше, Орелию опять же встретил – дочурку начальника гарнизона. Слушай, Лексус, а куда мы направляемся? – сменил он внезапно тему.
– В Гариббу, оружие продавать, – брякнул Прух.
– К чертям оружие, – нахмурился охотник. – Мне плевать на вашу легенду. Я должен вернуться через три недели, не позже.
– Вернешься, – успокоил Верест. – Прости, дружище, ты мне определенно нравишься, но пока не могу сказать – войди в положение. Узнаешь, если не бросишь нас на самом интересном месте.
– Не брошу, – фыркнул Толмак. – Для меня теперь что вас бросить, что жену – одинаково. Ну ладно, вернемся – посчитаюсь с прохиндеем Турбатом. Будет ему…
Пассажирская шхуна «Птица Севера» – неприступный «шахристан», оснащенный мортирами и пулеметами, придет через неделю, огорошил купец. Эта шхуна, к сожалению, не летающая, а плавающая, она не может оказаться там, где мы этого хотим. Но есть суденышки попроще, курсирующие каботажно между немногочисленными колониями, а иные просто дублируют на свой страх и риск маршрут «Птицы Севера» и, как ни странно, иногда справляются. Вот завтра, например, будет проплывать неплохо оснащенный баркас «Святой Варзарий» – частное суденышко, следующее с грузом из Касперо. Командует капитан Лубрик – личность в Монге знаменитая и в целом дружественная. А так как деньги капитан любит больше, чем друзей – то и вовсе никаких проблем. Триста монет (или тридцать золотом) – и путешественники уже на борту.
Не слишком доверяя Турбату (понятно, резидент готов их сплавить на любой калоше), Верест проконсультировался с Толмаком.
– Знаю Лубрика, – почесал в затылке охотник. – У этого парня, Лексус, число недостатков равно числу достоинств. Жаден, вспыльчив, малограмотен, охоч до баб. На берегу разрешает команде ВСЁ. В море собран, храбр, хитер, дисциплинка строгая, отличный лоцман. Независим. За матросов из команды глотки перегрызет. Если есть повод спешить, то можно и рискнуть, помолившись. Купчишко прав – тридцать золотых растопят сердце старого волка.
Для начала пришлось оживлять Пруха. Вспомянув о своей морской болезни, коротышка заплакал от отчаяния. Заметался по узкому чердаку резидента, как гиена по клетке. Потом встал и заявил, что перед мучительной смертью ему обязательно надо расслабиться. Иначе он не играет. Твердолобость Пруха Верест уже познал. Стоит дури поселиться в голове – поршнем не выбьешь. А дурь была всеобъемлющая – улыбка на мордуленции Пруха разверзлась до ушей и даже дальше. В итоге он выклянчил у Вереста двадцать тулеров, сообщил, что спешит к «отзывчивым служанкам» и упахал, прикрикнув от порога, что искать его не надо.
Прибытие «Святого Варзария» ожидалось к полудню. К завтраку Прух не явился. Ко второму завтраку – тоже. Пришел Толмак с рюкзаком и карабином, и вдвоем они отправились на разборку в заведение «Отдых в пути». Выслушав яркое описание искомого объекта, дряхловатый портье испуганно показал на потолок и почему-то шепотом сообщил, что претензий к постояльцу не имеет. Парень, конечно, хорошо пошумел, но зато с какой душой нараспашку он сорил деньгами! За два года на этом дворе ни одного столь щедрого клиента не было…
– Особенно за счет Корпуса Королевской безопасности, – проворчал Верест и под сдавленный предынфарктный хрип служителя отправился оживлять подельника. Картина застывшего куража, конечно, впечатляла. Носки, бутылки, мятые покрывала. Мертвецки пьяный Прух со счастливейшей улыбкой – словно принял пулю на вздохе – в рассупоненном виде возлежал на кровати. По бокам дрыхли отзывчивые служанки, изможденные жизнью и возрастом. У одной вокруг шеи – кружевное жабо, у другой – вообще ничего, кроме грязи под ногтями. Бедный север – ни косметики, ни эпиляции, ни краски для волос. Не говоря уж о примитивном стилисте-цирюльнике.
– За час не протрезвить, – компетентно заметил Верест. – Нализался, как скотина.
– Ну отчего же, – Толмак приподнял веко «покойного». – Попробуем. Случай, конечно, из ряда вон, но, думаю, за полчаса справимся. Есть тут один чудо-колодец…
