— Мало, — сказал кто-то в строю.
— На четверых! Разойдись! — крикнул фельдфебель и удалился из казармы.
Олави ночь отдежурил без происшествий. В шесть часов утра сделал подъем и хотел сдавать дежурство, но фельдфебель запретил: — Сейчас прибудет ротный, надо доложить, а не то тот заика будет тянуть два часа одно слово».
Ровно в семь солдаты были в строю. Прибыл ротный, высокий и стройный лейтенант. Он без внимания принял рапорт и сел на скамейку, о чем-то думая. Фельдфебель прохаживался перед строем, расправляя реденькие усы. В казарме была напряженная тишина; солдаты, затаив дыхание, ожидали, что скажет ротный. Лейтенант Блинов редко посещал роту, на занятиях, как правило, не присутствовал, поручая командирам взводов самостоятельно муштровать солдат. Отмена очередного занятия и неожиданный приход ротного давал повод солдатам думать, что период учебы кончился и предстоит скорая отправка на фронт.
— Дневальный, сколько в роте солдат? — спросил Блинов.
— Сто двадцать, господин ротный! — бойко ответил Олави.
— Болван! — произнес ротный и встал. Олави смутился и не знал, что ответить.
— Фельдфебель, сколько в роте людей? — переспросил лейтенант.
— Тысячу двести!
Читайте! — и ротный указал на лозунг, который Олави ночью помогал прибивать Арве.
«— Один финн — равен десяти русским?» — хотел сказать Олави, прочитав лозунг, но лейтенант затопал ногами и закричал:
— Сволочь! Скотина! Подлец — убью!
Олави не на шутку испугался и, не понимая причины вспышки гнева ротного, смотрел испуганными глазами по сторонам.
Ротный подбежал к Арве и крикнул: — Подлец! Зачем поставил вопросительный знак! — Какко перевел взгляд с лейтенанта на лозунг и тут только понял, чем недоволен Блинов. Строй оживился. Многие только после слов командира обратили внимание, что на лозунге: «Один финн — равен десяти русским», на конце стоял большой вопросительный знак.
— Не могу знать! — спокойно ответил Арва и достал из кармана бумажку. — У майора так написано!
— Сию же минуту сотри! — приказал лейтенант и обратился к роте: — Солдаты! Настал наш черед идти на фронт защищать родину. Будьте храбрыми в бою, беспощадными к большевикам! Запомните лозунг: один финн — равен десяти русским, и вы всегда победите.
Лейтенант намеревался произнести большую речь перед своей ротой, но Арва испортил ему настроение, и он решил, что эффекта, которого он ожидал, не выйдет, и поспешил уйти.
Вечером он вызвал к себе фельдфебеля.
— Слушай, Кукушкин, мне нужно пару тысяч марок.
— Ой, боже мой, где я их возьму, вчера последние отдал? — взревел Кукушкин, хватаясь за голову.
— Вчера мы славно гульнули, а сегодня прощальный вечер, — продолжал говорить лейтенант, не обращая внимания на возгласы Кукушкина. — Деньги у тебя есть, я знаю, наверное, всю роту обворовал: привычка у тебя купеческая — умеешь жать копейку! Беру на тех же основаниях, — сказал Блинов, как будто Кукушкин уже дал согласие одолжить деньги:«-Марка за рубль, когда прибудем в Россию».
— Блинов, — умоляюще заговорил Кукушкин, — ты должен мне двенадцать тысяч…
— Велика беда, — прервал его Блинов, — буду должен четырнадцать! Что ж по-твоему мне не идти на прощальный бал? А девушки там какие, любо посмотреть! Выкладывай, быстрее купчина, — уже зло проговорил он, — не то потеряешь многое, в России марки не нужны…
Но Кукушкин запротестовал и не давал денег. Когда он узнал, что предстоит отправка на фронт, опасался давать в займы деньги, думая, что Блинова могут убить, но не допускал мысли о своей смерти.
— Так как быть? — спросил Блинов.
— Не могу знать!
— Кукушкин, Блинов продает двухэтажный дом в Великих Луках! Задаток в пять тысяч — дальше договоримся!
Кукушкин долго думал. Он видел своими глазами завещание его отца, что в случае победы над русскими, все имущество переходит ему, Блинову. Алчность, стремление снова разбогатеть и прожить старость в довольстве поборола совесть Кукушкина, и он забыл, что недавно божился об отсутствии у него денег.
— Вот пять тысяч, которые вы просили, — и Кукушкин протянул пять бумажек.
Блинов спрятал деньги в карман. Фельдфебель переступил с ноги на ногу и после долгих колебаний заговорил: — Вы знаете, не приведи бог этому случиться, а если вас убьют — мои деньги пропали.
— Если вы не верите офицерскому слову, тогда возьмите свои деньги обратно!
— Что вы, господин лейтенант, как я могу не верить, чай мы с твоим папашей-то дружки!
— Так в чем же дело?
— Я говорю, если с вами случится несчастье… Я не желаю вам смерти, но на войне все может быть.
Блинов снова спрятал деньги в карман, прошелся по комнате, взглянул в зеркало и весело произнес: — После моей смерти вы остаетесь законным наследником всего бывшего богатства моего отца в России. Чтобы слова не остались голословными, напишите завещание, я подпишу, а сейчас убирайся — мне пора собираться на бал!
— Постой, чуть не забыл! Выдай Арве новое обмундирование и продукты на дрогу — Блинов поближе подвинул к себе зеркало, посмотрел, хорошо ли выбриты щеки. — Пусть едет с богом, хотя место ему на виселице! — Предписание на имя начальника лагеря военнопленных в Петсамо-Никеле возьмешь у меня в столе.
Когда Блинов остался один, пересчитал деньги, полученные от Кукушкина, и весело засмеялся, скаля ровные мелкие зубы.
— Денег обратно не получишь, купчина, а пулю в лоб возможно…
Убьют меня, с мертвых долги не берут; — тебя — мертвым не платят. А мы сегодня гульнем, что богу тошно будет! А завтра — что черт пошлет!
19. В лесном лагере
В лесу, за колючей проволокой, одинокий барак. Рядом озеро, а в него впадает небольшая горная речка. Солдаты — охранники живут в палатке недалеко от водопада. Каждое утро они обливаются водой, балуются под водопадом, а потом, жизнерадостные и веселые, вскидывают винтовки наперевес и подходят к воротам зоны.
Ни красота северной природы, ни шум водопада, ни веселое пенье птиц в лесу на восходе солнца не радует военнопленных. Они, заложив руки за спину, с опущенными взорами гуськом идут по тропинке к шоссе. Впереди, сзади и по бокам солдаты. На шоссе, перед магазином, в котором рабочие-финны получали продукты, когда работали на лесозаготовках, строятся в колонну по четыре и двигаются с полкилометра на юг. Затем солдаты разбивают военнопленных по десяткам и начинается работа. Шесть групп с утра до вечера пилят дрова. Увильнуть от работы нельзя: охрана знает каждого в лицо. Норма небольшая — полтора кубометра на человека, но пилить лес нужно не подряд, а отмеченный лесником. Лес небольшой, чахлый, деревья стоят один от другого на десятки метров, а силы военнопленных окончательно истощены. Условия труда невыносимы; питание с каждым днем ухудшается.
Из всех лагерей Финляндии — это был самый страшный. Беззаконие и расправа царила во всем. Безмолвие окружало лагерь. Ни единой человеческой души, кроме солдат и военнопленных. Охрана, набранная из молодежи призывного возраста, не видевшая фронта и ужасов войны, проникнутая
