Полк погрузили в Гомеле в состав, состоящий из платформ под орудия и машины и из уже знакомых теплушек для личного состава. Паровоз свистнул, и мы тронулись в путь. Куда едем? Оказывается, на юг — юго-запад вдоль линии фронта, на левый фланг 1-го Белорусского фронта. Конечно, этого нам никто не говорил (военная тайна), но опытный солдат со средним образованием, да хорошо ориентирующийся в географии, замечающий названия проезжаемых станций, мог вполне догадаться. В дороге, как всегда, пели песни, балагурили, играли в шашки и шахматы, кто может, но карт не было и в помине.
Догадка оказалась правильной. Мы приближались к Ковелю, который был еще занят немцами, а значит, к фронту, и скоро будет выгрузка. Возросло напряжение, опасались, точнее, ждали неизбежных бомбежек. Не могли же немцы не обнаружить череду составов, двигавшихся к фронту. А находиться в составе при бомбежке — гиблое дело. Поэтому все с нетерпением ждали конца пути. Правда, обнадеживали барражировавшие над составами наши истребители. Нам повезло. Доехали до станции Повуров, близ Ковеля, без происшествий, еще затемно, и стали спешно разгружаться. Никого подгонять не приходилось. Погрузились на машины и быстро прочь от станции в недалекий лесной массив. Штаб и взводы управления справились быстро, а вот огневикам пришлось повозиться с разгрузкой наших 76-миллиметровых пушек. Не успели мы обустроиться на новом месте, как в стороне станции раздался грохот зениток, рев самолетов, вой и взрывы сбрасываемых бомб. Правда, зенитчики и наши истребители сработали нормально. В небе хорошо было видно, как наши истребители атакуют вражеские бомбовозы и идут петли воздушного боя с истребителями прикрытия противника — «мессершмиттами». В результате, сбросив кое-как свой бомбовый груз, самолеты противника спешно удалились. Потери были, но небольшие. Пострадал в основном следующий эшелон, на котором ехал другой полк нашей 21-й легкоартиллерийской бригады. Покорежило пару машин с орудиями, несколько человек ранило.
В последующие дни разгрузилась вся наша дивизия. Было еще несколько бомбежек станции, но без больших потерь. Солдатская почта донесла, что были раненые, а убитых почти не было. Несколько пострадала материальная часть других полков. Нас несколько удивляла открытость переброски наших войск. Ехали и разгружались и днем и ночью. Обычно все перемещения совершались в темное время суток и при облачной, дождливой погоде. Позднее мы узнали, что наше перемещение было отвлекающим маневром. Главный удар готовился в центре нашего фронта в направлении Минска. Там все готовилось скрытно, а наше открытое перемещение вдоль(!) фронта должно было создать у немцев впечатление, что главный удар готовиться с южного, левого фланга 1-го Белорусского. Частично этот маневр имел успех.
В лесочке под Повуровом мы быстро соорудили легкие землянки, понимая, что это временное место сосредоточения и скоро, возможно завтра-послезавтра, выдвинемся на позицию. Погода стояла отличная, конец мая — начало июня, тепло. Однако временная стоянка что-то затянулась. Распорядок дня определялся тремя стандартными режимами: караул, наряд на кухню, занятия.
Занятия проводились в рамках дивизиона по группам, сформированным по специальности: огневики, связисты, разведчики-вычислители. Наша группа разведчиков и вычислителей включала несколько человек, плотно контактировавших во всех боевых операциях. Здесь были Кириченко, Шалевич, Хвощинский, Гиянитулов, Орлов (т. е. я) и еще 3–4 бойца из 5-й и 4-й батарей. Проходили занятия, обычно днем по ориентировке на местности и работе с планшетом (нанесение целей на карту по засечкам стереотрубы и реперным точкам), которые вел Кириченко. Изредка занятия проводил начальник штаба нашего 2-го дивизиона капитан Коханов. Высокий, всегда подтянутый военный, он пользовался у солдат авторитетом как справедливый, смелый командир и просто хороший человек, чего не скажешь о ряде других офицеров дивизиона. Он никогда не чинился, относился ко всем офицерам, сержантам и солдатам, как к боевым товарищам.
Поскольку нового на занятиях ничего не было, а опыт подсказывал, что многое не использовалось на практике, Кириченко отводил на занятия половину времени, а потом устраивал отдых. Благо начальства рядом не было. Запомнился один курьезный случай, случившийся незадолго до отправки на позицию. Утром после завтрака наша команда, как всегда, построилась, выслушала задание и наставления капитана Коханова и под водительством Кириченко строем отправилась в глубь леса на полюбившуюся нам полянку. Установили стереотрубу, поработали с планшетом, а потом решили, как всегда, отдохнуть. День был солнечный, очень теплый, и всех разморило. Немного поговорив, улеглись на траве подремать. Я захотел побродить вокруг, посмотреть окрестности. Немного прошелся, как навстречу капитан Коханов. Боже, как он нас нашел? Сейчас застанет всех спящими, и будет скандал. Я громко кашлянул. Безрезультатно. Коханов погрозил мне кулаком и тихо приказал следовать за ним на поляну. Все спали. Схватив приличную ветку, он молча подскочил к Кириченко и хлестнул его по мягкому месту, затем другого, остальные проснулись и вскочили от шума. Обругав всех на чем свет стоит, Коханов нас построил и заставил, в наказание, бежать по кругу, а затем в расположение части.
Вечерами, если не было наряда, отдыхали, читали газеты и популярные брошюры, которые приносил замполит, беседовали с друзьями, пару раз приезжала кинопередвижка. Особенно любили вечерами петь лирические и народные песни, тем более что были среди нас хорошие голоса, прямо заслушаешься.
Почувствовав неладное, немцы каждую ночь бомбили станции, подъездные пути и прифронтовые объекты. Однако в наше расположение они не залетали. Днем самолеты противника летали редко, так как наша авиация уже господствовала в воздухе и они боялись лишних потерь. В конце июня пришло сообщение о весьма успешном наступлении основных сил фронта в районе Минска, и мы поняли, что вот-вот начнется наступление и у нас. Ждать оставалось недолго.
В первых числах июля мы были подняты по тревоге и переброшены к фронту близ Ковеля.
Вначале остановились на промежуточной позиции во 2-м эшелоне, расположившись в небольшой рощице. Кругом непрерывно прибывали все новые и новые части. Становилось буквально тесно от скопления войск и техники. Поступил приказа организовать противотанковую оборону (мы понимали, что это так, на всякий случай). Наступал вечер. Огневики развернули временные противотанковые позиции на поле. Нам также надо было устроиться на ночь. Копать и сооружать блиндаж, даже простейший, не хотелось, так как передовая была еще далеко (2–3 км), в танковую атаку при таком скоплении войск на подходе к передовой никто не верил, а завтра-послезавтра нас все равно переместят на основные позиции. Я, кажется, с Шалевичем или Хвощинским, узнав о приказе, поспешил на поле, где была вырыта траншея, надеясь найти там брошенный блиндаж, пока его не нашли другие. Нам повезло. Недалеко от рощицы мы наткнулись на простенький блиндажик (квадратная яма, накрытая примитивным накатом). Доложив нашему командиру взвода Комарову, что мы нашли пристанище для разведчиков и вычислителей, и получив разрешение там устроиться, мы быстро натаскали соломы и завалились спать. Решили не выставлять караула, кругом свои, опасности нет. Только устроились, как появился дежурный офицер и устроил нам разнос за отсутствие часового. «Вы что, такие-сякие, в „языки“ к немцам записались?!» — кричал он. Пришлось выставить караульного по 1 часу на каждого. Правда, к утру дежурство прекратили, и это нарушение обошлось. Утром, как и думали, отправились готовить основные позиции (сооружать НП, блиндажи на огневой позиции…). Кругом подходила и устраивалась масса войск. Было ясно, что наступление не за горами. В воздухе непрерывно барражировали наши истребители, но немецкие самолеты так и не появились, скорее всего, они были брошены на «затыкание» прорыва на других участках фронта.
При подготовке блиндажа на огневой позиции я обнаружил несколько немецких листовок. В одной из них говорилось, что немцы применили секретное оружие против Англии (это были ракеты ФАУ-2, бомбившие города Англии), там царит паника, большие потери и скоро наступит перелом в войне. Они теперь победят, и в конце листовки стандартный призыв бросать оружие и переходить к ним, чтобы сохранить жизнь (листовка служит пропуском). В другой листовке был призыв ко всем русским отказаться от своего нерусского правительства, которое гонит их на убой. Все очень примитивно и неумно. Слышали бы авторы, как мы смеялись над содержанием и использовали эти листовки для табачных самокруток и других известных нужд!
Перелом действительно наступил, но в обратную сторону. Союзники, наконец, высадились в Нормандии и стали быстро освобождать Францию.
На обратном пути с сооруженного нами НП случилось небольшое ЧП. Наша машина наехала на противотанковую мину, не обнаруженную ранее саперами. Раздался оглушительный взрыв, кузов со снарядами в ящиках, на которых мы сидели, подпрыгнул. Мы в мгновение ока спрыгнули на землю и улеглись в кювете, ожидая взрыва. К счастью, все обошлось, снаряды не взорвались, осколки никого не задели и никто не пострадал, но наш «Студебекер» был здорово покалечен. Пересели на следовавшую за
