предшествующим событиям.
Сыскное управление полицейского департамента в Харбине возглавлял Мирон Михайлович Карвасаров. И лучшего начальника трудно было представить. Начинал он в Санкт-Петербурге, еще при несравненном Путилине.
Семьи у Мирона Михайловича не имелось. С такой беспокойной службой какое супружество? Так, одна видимость. Но монахом, конечно, не жил. Бывали у него метрески знакомые, но это все так… баловство.
Зато водилась одна настоящая страсть – карты. Через них попал однажды в историю… и со столицей пришлось распрощаться. Начальство, чтоб не выносить сор из избы, долг Мирона Михайловича покрыло из казенных средств. А после сослало в Маньчжурию. Но дело свое знал он блестяще, поэтому и в Харбине нашел куда приложить способности.
По опыту представляя, насколько важна хорошая канцелярия, Мирон Михайлович поставил секретарем некоего толкового юношу, замеченного среди курьеров и вознесенного им за толковость и исполнительность. Величали того Касаткиным Поликарпом Ивановичем, но Карвасаров обыкновенно звал его попросту – Поликушка. Через этого Поликушку шла вся служебная корреспонденция, приказы и распоряжения.
К семнадцатому году Мирон Михайлович был произведен в полковники и назначен помощником начальника департамента, фактически получив в заведование сыскную полицию.
…На следующий день после злополучного пожара в гостинице он вызвал к себе чиновника для поручений Грача и помощника его Вердарского.
– О «Метрополе» слыхали?
– Точно так-с, – ответил Грач. – Кошмар, вальпургиева ночь. А все эти петроградские якобинцы! Раньше такого быть не могло.
В свои сорок лет Грач сохранил подвижность и любопытство. Был толковым чиновником, опытным, исполнительным. Самым значительным недостатком его были приметные уши – словно пара лаптей. По этой причине карьера в наружной полиции не состоялась. Зато в сыскной замену Грачу было еще поискать.
– По дороге на службу заскочил на то пепелище, – сказал он. – Доложу вам, пейзаж после битвы. Второй этаж как корова языком. От первого – только стены кирпичные. Молодцы из пожарной команды такое рвение проявили, что теперь и вовсе неясно, гостиница то была или конюшня. А что сокрушить не успели, то городовые затоптали с квартальным поручиком.
– Знаю, – отмахнулся Карвасаров. – Значит, так: хозяина «Метрополя» сыскать. Чтоб к полудню здесь был. Я с ним сам побеседую. Там у него китаец служил, Ли Мин. Этого тоже ко мне. В донесении квартальный пишет, будто книга гостей погибла в огне. Это он определенно со слов китайца. Думаю, врет.
– Прошу прощения… – сказал Вердарский, прежде помалкивавший. – А для чего ему лгать?
Он был совсем молодым полицейским, всего две недели назад служил чиновником стола приключений.
Где и сидеть бы ему еще лет десять, если б не Карвасаров. Мирон Михайлович привечал разночинцев, особенно имевших университетский диплом. Сам он науку проходил на службе, но образованных людей ценил и старался продвигать, елико возможно.
– Это просто, – объяснил Грач. – Коли гостевой книги нет, постояльцев определить затруднительно. И доказать, кто там пропал, тоже. Получается, исков будет немного, а то и вовсе ни одного. А для хозяина такие иски – чистое разорение. Так что показывать книгу ему совершенно невыгодно. Я вам сих историй в свободную минуту расскажу – диву дадитесь.
– Свободных минут у вас не предвидится, – сказал Мирон Михайлович. – Список постояльцев мне нужен как можно скорее. Так что, господа, не задерживаю.
Выйдя из здания управления, Грач сказал своему спутнику:
– Не робейте, коллега. У вас задание не из сложных. Надобно опросить прислугу этого «Метрополя». С адресами вам квартальный поможет. Покрутитесь там, послушайте. Наверняка полно любопытных, они любят меж собой выхвалиться.
– А может, вместе? – робко предложил Вердарский.
– Ни-ни! Времени нет. Себе я дело потруднее оставил – пущусь по китайской линии.
– Это как? – опешил недавний чиновник стола приключений.
– Помните, что давеча говорил господин Карвасаров? О китайце в «Метрополе», неком Ли Мине?
– Конечно.
– Вот им-то я и займусь. Да, вот что… Не носили бы вы форменный сюртук, коллега. Особенно со столь блистательными пуговицами. Или надеетесь, что мазурики станут во фрунт и примутся честь отдавать?
Грач свернул в Подъездной переулок. Здесь ощущалась близость мощного железнодорожного узла: сопели паровозы, забиравшие воду, из мастерских разлетался зазвонистый стальной перестук. В воздухе висела тончайшая угольная пыль. Пахло машинным маслом и жарким металлом.
Цепляясь носками за крупный булыжник, Грач прошел переулок почти до конца и добрался до кирпичного двухэтажного дома, покрытого с фасада серой облупившейся штукатуркой. Справа, с торцевой части, была устроена неприметная дверь, которая вела в полуподвал.
Теперь ее створка оказалась чуть-чуть приоткрытой. Толкнув, Грач спустился по каменной лестнице вниз.
Едва он вошел, от стен отлепились беззвучные тени – двое крепких китайцев, с косами, в черных куртках, такого же цвета штанах.
Грач остановился:
– Господин Чен у себя?
Китаец, что казался постарше, внимательно рассматривал гостя.
– Хозяина ждет, – наконец сказал он.
– Веди.
Китайцы поклонились и жестами пригласили следовать.
Прошли длинным и темным коридором, по обе стороны которого располагались помещения без дверей. В глубине, на грязных циновках, вповалку лежали десятки тел. Слышались приглушенные возгласы, шепот, бормотание – бессвязное, как лепет умалишенного. Воздух был пропитан тошнотно-сладким привкусом опия.
Приблизились к комнате, замыкавшей коридор. Один из китайцев почтительно постучал и только потом распахнул дверь.
Комната была обставлена почти по европейскому образцу. За большим столом сидел толстый китаец с лоснящимися щеками и косыми щелями глаз – узкими, как бритвенные порезы.
– Здравствуй, Чен, – сказал Грач, переступив порог. – Я тут мимо шел. Дай, думаю, навещу знакомца.
Китаец поклонился, не вставая. С непроницаемым лицом он разглядывал незваного гостя. Пауза затягивалась.
– Добрый день, – сказал наконец китаец. – Дорогой гость спешит? Или мы сможем воздать должное искусству моего нового повара?
Говорил он на удивление чисто.
– Непременно сможем, – ответил Грач, присаживаясь к столу без приглашения. – Уф, жарко у тебя тут.
Чен что-то коротко сказал своим стражам, и те вышли. Старший перед уходом окинул Грача быстрым внимательным взглядом.
– Как идут дела? – спросил Грач.
Китаец покачал головой.
– Дела нехороши, – сказал он. – Моя работа в убыток. Но я не жалуюсь. Я помогаю несчастным. Надеюсь, в старости меня не оставят без пригоршни риса.
Грач сочувственно покивал:
– Да, жизнь становится тяжелее. А куда подевался твой повар?
