делу вовсе не относились). Вышло в итоге худо – вскоре все выдохлись и стали глядеть друг на друга с известным раздражением, которое неизменно является вернейшим признаком неудачи.
– Довольно, – сказал наконец ротмистр. – Все это попросту глупо. Давайте уж приищем себе иное занятие.
– Но как же так! – воскликнула Анна Николаевна. – Мы должны найти панацею! Владимир Петрович, ведь вы сами – первейшее ее доказательство… С точки зрения медицины!
Ротмистр хмыкнул.
– С точки зрения медицины, сударыня, – ответил он, – мое существование указывает, что чувства родителей не были платоническими. Это уж наверняка. За остальное не поручусь.
Анна Николаевна зарделась и смолкла. Потом умоляюще посмотрела на Сопова.
– Я бы и рад помочь, – сказал тот, – да только получается вроде как в сказке: пойди не знаю куда, достань не знаю что. Поконкретней задачку бы. А так… Что тут поделать? Хотя я в это снадобье верю. Даже не сомневайтесь.
– Ничего, – Павел Романович поднялся. – Мы к этому еще вернемся. А сейчас нам пора.
– Что вы намерены делать? – спросил ротмистр.
– Прежде всего – искать пилота. От этого не отступлю. Ежели не сыщем охотников по наши души, панацея нам будет без надобности.
– Это вы о Гекате? – поинтересовался Агранцев. – Всерьез в нее верите?
– Да. И потому считаю поиски авиатора первостепеннейшим делом. А лауданум никуда не денется.
Тут вклинился Сопов.
– Почему? – спросил он заинтересованно.
– Да по той причине, что все компоненты его должны быть при нас. Когда я пользовал вас и когда лечил ротмистра – что имелось в нашем распоряжении? Мой саквояж. Мои знания. И вы, мои пациенты. Вот так и теперь.
– Ну-ну, – скептически произнес Агранцев. – Дело ваше. Скажите лучше, как намерены выбираться?
– При содействии атамана. У меня с ним дружеские отношения. Я вам потом расскажу. А пока – двинемся к станции.
Был уже вечер. Воздух сделался плотным и влажным, и при быстрой ходьбе казалось, будто его не хватает. Сопов шагал впереди, следом – Павел Романович с Дроздовой. Ротмистр ступал замыкающим.
Не прошли и версты, как он вдруг сказал страшным шепотом:
– Господа, а где же мой кот?!
Остановились. Агранцеву никто не ответил – про кота напрочь забыли. Даже и сам Сопов, немало через него претерпевший.
– Может, на сей раз двинемся налегке? – осторожно предположил Павел Романович.
– Нет уж, – отрезал ротмистр. – Вы свой саквояжик не бросили? Вот и я не оставлю товарища.
Он развернулся и споро пошел назад.
– Не будем ждать, – сказал Дохтуров. – Догонит.
Спорить, к его удивлению, никто не стал. Повернулись и послушно двинулись следом. Получалось, что и Клавдий Симеонович, и госпожа Дроздова молчаливо признали его лидерство. Это было удивительно, поскольку Павел Романович никогда в жизни к начальствованию склонности не имел, да и не стремился. Однако нынешняя ситуация требовала проявления совершенно новых качеств – а прежде всего твердости и командирства, – которые Павел Романович у себя обнаружил. Не без удовольствия, надо признать.
За прошедшие часы городок заметно преобразился. Восторженные толпы исчезли – равно как и гордые недавней победой атаманские казаки. Первые, должно быть, устали от обилия впечатлений, а вторых призвало недреманное атаманово око.
Было тихо, над Цицикаром сгущались сумерки. На привокзальной площади о недавних событиях напоминали лишь стреляные гильзы, звонко катавшиеся по булыжникам мостовой, да бумажные разноцветные ленты, коими благодарные горожане устраивали салют в честь своих избавителей.
У первого пути стоял под парами литерный. Далее, под семафором, гигантской рептилией замер блиндированный поезд. Бронепаровоз пофыркивал паром, словно «Справедливому» не терпелось тронуться в путь.
Это не понравилось Павлу Романовичу. Похоже, атаманово войско готовилось покинуть Цицикар ранее ожидаемого.
Он взбежал по ступеням крыльца – к знакомой уже вывеске. Но путь в ресторацию оказался закрыт. Конвойный казак в черкеске с серебряными газырями заслонил дверь:
– Не велено!
– Я врач, моя фамилия Дохтуров, – сказал Павел Романович. – Мне нужно срочно говорить с Григорием Михайловичем.
Казак покачал головой.
– Не велено, – повторил он. – Атаман и штаб совещаются. Гражданским лицам – ни-ни.
Было понятно: ни за что не пропустит.
– А пойдемте на «Справедливый»! – сказала Дроздова. – Уж там-то нас помнят.
Предложение показалось неглупым. Однако на деле вышла опять неудача: бронепоезд был оцеплен караульными из команды (которую, в отличие от конвоя, в город праздновать не пустили). Через это часовые были озлоблены, хмуры, неразговорчивы. Позвать командира Вербицкого или хоть адъютанта наотрез отказались. Да еще пригрозили прикладом.
– Идемте тогда в аптеку, – сказал Павел Романович. – Я видел, есть одна, на той стороне площади.
Там и вправду имелась аптека, причем устроенная по европейскому образцу – и рецептурный отдел, и общий, и небольшой прилавок с чаем и выпечкой. Все это Дохтуров рассмотрел еще днем, однако на тот момент аптека была закрыта. Работает ли теперь?
Оказалось – функционирует. Провизор, маленький человечек с венчиком седых пушистых волос вкруг полированной лысины, посетителям зримо обрадовался. Вероятно, вознамерился хоть частью компенсировать убытки, понесенные за период «вражеской оккупации».
Был провизор вежлив до приторности, чем несколько восстановил против себя Павла Романовича. Искательности Дохтуров не выносил, почитая эту черту одной из самых несимпатичных.
Кушая чай с пирожными, Сопов сказал:
– Осточертело все. Хочу в Харбин. Довольно с меня приключений.
Дохтуров пожал плечами:
– Охотно верю. Да только не своей волей совершаем этот вояж.
– Верно, – согласился Сопов. – По собственному желанию я бы отправился в края более интересные.
– И куда же, позвольте спросить?
– Да хоть в старушку-Европу. Все чисто, красиво, никакого дикарства. И на душе покой, и телу отдохновение. Не то что у нас…
– Боюсь, в Европе вы теперь не найдете искомого. Война и там все перемешала.
– А нейтралы? – спросил Сопов. – Швейцария чем плоха? Страна невоюющая, культурная, лояльная ко всем остальным.
– Думаю, там нынче не протолкнуться, как на Дворцовой в престольный праздник. Ведь вы не один столь догадливый. Впрочем, полагаю, и в Швейцарии не так уж и безопасно. Наверняка шпионы и агенты влияния всех мастей на каждом шагу.
– Ну, тогда хоть в Северо-Американские Соединенные Штаты!
Павел Романович усмехнулся:
– Вот разве что. Да только вы языком не владеете. Верно?
– Ничего, – ответил Сопов. – Коли сподобит Господь изыскать средства на подобное путешествие, с языком как-нибудь разберусь. Скажем, подыщу компаньона. Или же компаньонку. Вы, Анна Николаевна, не согласитесь ли на совместное странствование?
– Господа, это ребячество, – госпожа Дроздова сморщила носик. – Какие средства? Откуда? Все это пустое.
