присутствующих в кабинете, но жалкий стыд истерзанного человека, чувство пережитой смерти и обида за свою беспомощность оглушили его немотой, сдавили горло. Климова стало тошнить. Чтобы не выполоскало на ковер, решил подняться и, судорожно- сбивчиво глотая воздух, точно астматик, еще глубже осел в кресле. Придавили шею.
Ничто сейчас не было так отвратительно, как собственная беспомощность. Тяжелое, злое, мстительное чувство, столь необходимое для дальнейших действий, еще не затянуло петлю упоительного гнева на его безмолвном горле. В ушах послышался садистский хохот «Чистого».
— Не любишь быть в замазке, мусорило.
— Не люблю, — внезапно для себя ответил Климов. — Ненавижу.
— Вот и чудненько. Заговорил. Уважил дядю.
Рука у «Чистого» была на перевязи. Одет он был во все цивильное, изъятое из гардероба местного какого-нибудь босса. А в глазах — лютая ненависть. Желанье резать по кусочкам.
Словно подтверждал ощущенье Климова, он повернулся к «Медику» и с нарочитой вежливостью попросил:
— Отдай ты его мне, возьми девчонку. Вставишь клизму.
Бивший Климова озноб уже прошел, тошнота отпустила,
но теперь в ушах стоял порочный смех озлобленного «Чистого».
— О'кей?
«Медик» подумал, посмотрел на замершую в страхе Юлю, перевел глаза на Климова, оценивающе прищурил взгляд, полез за сигаретой.
— Не спеши.
«Чистый» взревел:
— Да я его, ментяру, на куски… очко распялю!
— Не базлань, — спокойно чиркнув спичкой, сказал «Медик». — Он мне нужен.
«Чистый» врезал Климову ногой, бил по колену, стукнул больно, ухмыльнулся. Посмотрел на Юлю, плюнул Климову в лицо, захохотал:
— Ну, я сейчас жахну ей раскурочу… Дойки оборву и жрать заставлю.
Такого бешенства в глазах Климов не видел. Дернулся и схлопотал по скуле.
— Не взыщи.
Не глядя на «Медика», «Чистый» сгреб Юлю за шиворот и выпихнул из кабинета.
— Пошла, курва!
Климов прикрыл веки. «Медик» обменял его на Юлю. Почему? Что ему надо? Что задумал?
Жуткий женский крик прервал его сознанье.
Климов посмотрел на «Медика».
Тот — на него.
— Все ясно?
В голосе была расслабленность, уверенность в себе и в своих действиях. «Медик» разогнал рукой слоистый дым и сел напротив Климова. Говорил он сейчас больше для себя, чем для него.
— Теперь ты мой. Не говорю, что наш. Спешить не буду. Но своей жизнью ты обязан мне. Уже в психушке я тебя лелеял. Учил разуму. Оберегал от Шевкопляс. Иначе она, ведьма, выцедила бы всю твою кровь… по капле…
Климов понимающе кивнул.
— Редкая стерва.
— Исключительная, — согласился «Медик». — Серости нам не нужны, сам понимаешь. — Он затянулся сигаретой, помял мочку уха пальцем, выдул в сторону и вверх табачный дым. Показывал, что настроенье у него отличное. Все движется но плану, приближает к цели. — Мы с тобой одни, — сказал он дружелюбно Климову, — поэтому я откровенен.
— В чем?
Климов язвительно скривился, склонил голову.
— Во всем, — ответил «Медик». — Я тебя давно и близко знаю. Научился понимать тебя и ты мне нравишься. Как личность редкая, неординарная. Беда твоя в том, что ты умный. А умные других считают дураками. Поэтому не я в твоих руках, а ты в моих. И так будет всегда.
— Посмотрим, — сказал Климов.
— Разумеется, — не стал с ним спорить «Медик». — Поживем-увидим. По крайней мере, у своих, — он ткнул пальцем на верх, — ты числишься, как наш. Я тебя сдал. Спалил. Замазал. Называй, как хочешь. В общем, действуешь согласно нашим планам. — Он впервые улыбнулся. — Заминировал въезд в город, взорвал скалы, начисто отрезал городок от мира. В лоб теперь нас не возьмешь. Штурм не получится. Мы в кольце гор. А сбрасывать десант — пустое дело.
— Почему? — обескураженно пожал плечами Климов. — Вполне можно. Он уже злился на себя за «маленькое шоу».
— Потому, — ответил «Медик». — Думай сам. Если они, — он снова показал наверх, — пойдут на это…
— Запросто.
— …мы взорвем штольню.
— Аммонал?
— Зачем? Взрывчаткой
Глаза у «Медика» стали пустыми.
— Какой газ? — не понял Климов.
— Самый настоящий. Боевой. Почти такой, каким ты накачал пакет, отравил парня. — Взгляд «Медика» стал жестким, беспощадным. — Изображал из себя «Чистого», профура… Ну, да ладно: умер Максим и хрен с ним. Удушающий газ. Си-Би-Зет. Знаком с таким?
Пропустив мимо ушей «профуру» и пытаясь догадаться, каким образом в бомбоубежище или в восьмую штольню попали цистерны с мгновенно действующим смертельным газом, Климов потер ушибленное колено, тяжело вздохнул. Десантный «камуфляж» с него содрали, он сидел в своем костюме, без ботинок, босиком. Галстука не было. Брючного пояса — тоже. Нащупав в кармане платок, промокнул лицо, избавился от слюны «Чистого». Все это он проделал вяло, равнодушно, обезволенно.
Сигарета в пальцах «Медика» дотлела, и он прикурил новую.
— Хороший газ. Двадцать секунд агонии и все. Спасибо партии.
— На понт берешь, — вяло ответил Климов. — Лапшу вешаешь. Каждый газгольдер Си-Би-Зет на спецучете. Даже если вывезли его из Польши или из Германии ребята ГРУ, генштабовская контрразведка, охранять боевой газ будут они. Их люди. А не местная вохра или вояки.
— Верно, — польстил самолюбию Климова «Медик». — В идеале так. Но где он, идеал? Союз распался…
— Развалили.
— Это сути не меняет. Главное, что его нет. И все, что было раньше, более не существует, не работает, не действует. Законы, порядки, инструкции… Россия с голой задницей, а ты мне про какую-то особую секретность, подчиненность, согласованность… херня на постном масле! — «Медик» стряхнул пепел, посмотрел на Климова с издевкой. — Выхарила партия таких, как ты, и подтереться не дала. Жуй теперь сопли. — Он швырнул пустую пачку в угол. — А вывезли эти газгольдеры сюда пять лет назад. Уфаловали немцы Горбача, взяли за эти… — «Медик» показал, за что взяли любимца всего мира, и все так же: вбок и вверх выпустил дым. Сама беспечность, откровенность и уверенность в успехе.
— Запрятали в рудник?
— Да, в восьмой штольне.
— И никто не охранял?
— Нет, почему же, — снова затянулся сигаретой «Медик», — охраняли. Но уже не так, как было раньше. Один пост.
— Дублированный или одинарный? — потирая сердце, глухо спросил Климов и почувствовал, что в пиджаке кармана что-то есть. Кроме бумажника.
