белевшему на холме за деревьями. И стены павильона, и купол, и колонны – все было сплошь покрыто прихотливыми рельефными узорами. Нерукотворная работа – мраморную поверхность превратили в кружево специально запрограммированные автоматы. Окна ярко светились. У входа дежурил музейный работник. Норберт поздоровался с ним, тот хмуро кивнул в ответ. Для сотрудников чантеомских музеев каждое нашествие губернатора с гостями равнялось стихийному бедствию.
Накрытые столы стояли в Круглом зале, обманчиво просторном из-за стрельчатых окон, соединявших его с соседними помещениями. Сверкала драгоценная старинная посуда, переливались инкрустации на спинках знаменитых императорских кресел, на потолке пульсировали в свете скрытых лазеров серебряные арабески. Народу собралось много – одни взрослые, приближенные отца. Ровесников Илси не было. Пожилой мужчина в музейной униформе, примостившийся на стуле в дальнем углу, смотрел на это столпотворение с выражением тихого ужаса. Илси бродила среди гостей с непривычно независимым видом. Когда вошел Норберт, ее миниатюрное треугольное личико озарилось радостной улыбкой.
– Нор, как здорово, что ты приехал! Карен тоже здесь.
– Это тебе. – Он протянул шоколадку.
– Спасибо.
– Потратился на подарок для сестры, ничего не скажешь, молодец! – криво усмехнулась Лионелла, выглянув из ближайшего стрельчатого окошка. – Раскошелился!
«Когда-нибудь я тетку пришибу», – подумал Норберт. Он знал, что ему вряд ли представится случай это сделать, но помечтать было так приятно! Тетка с детства была для него ходячим воплощением зла – не абстрактного, а вполне реального, того самого, которое исподволь делает людей больными и несчастными, порождает ссоры, нервные срывы и самоубийства. Лионеллу и ей подобных надо держать за решеткой, наравне с уголовниками. Норберт был твердо в этом убежден, хоть и сознавал, что, попробуй он отстоять эту идею в споре, его сочтут чокнутым.
– Карен, иди сюда! – повернувшись в сторону, позвала Илси. – Это мой брат!
Лионелла исчезла из поля зрения, а за секунду до этого ее лицо стало испуганным и кислым – как мгновенно свернувшееся молоко.
– Вы – Норберт? Очень приятно. – Голос у Карен был низкий, мелодичный.
– Взаимно.
Он с любопытством ее рассматривал: правильный овал лица, немодно короткие рыжевато-каштановые волосы, крепкая загорелая шея, красивая грудь. На ней было облегающее черное платье с вырезом почти до пояса и длинными пышными рукавами – на Валене таких не носят.
– Карен – археолог с Шелконы, – представила Илси.
Ну, тогда ясно: она причесана и одета по моде своего мира. Подошел отец, его губы кривила ироническая усмешка.
– Надеюсь, отпрыск, в этот раз ты не притащил с собой ничего смертоубийственного?
– Не притащил. – Норберт с трудом отвел взгляд от выреза.
– Хоть иногда меня слушаешься, – с наигранным терпением вздохнул губернатор.
– Папа, есть разговор.
– Только быстренько, мне с тобой возиться некогда.
Они отошли в сторону.
– Илси уже пятнадцать, разреши ей жить у меня, – торопливо заговорил Норберт. – У тети Лионеллы проблемы с головой... Сегодня она двери с петель сняла, завтра потолок проломит. Я обещаю, что смогу позаботиться о сестре.
– И на какие гроши ты будешь ее содержать? – вклинилась в разговор тетка. – Это у тебя проблемы с головой, сопливый неудачник! А двери мы убрали для блага Илси, не понял, так помалкивай!
– Тихо! – Губернатор нахмурился. – Вокруг люди! Нор, я хотел бы знать, у тебя деньги есть?
– Ну... сейчас пока нету. Но если ты будешь давать Илси на расходы, а поселится она у меня...
– Надо же, какой ловкий! – Тетка всплеснула руками. – Еще бы, ты ведь у нас бизнесмен! На родной сестре готов наживаться, чтоб побольше денежек загрести, все вы, торгаши, такие! И не стыдно?
Норберт открыл рот, но губернатор не дал ему произнести ни слова:
– Не валяй дурака, отпрыск. Девчонка должна жить дома. А ты сначала зарабатывать научись, потом вылазь.
Его захлестнула злость:
– Папа, ты поднял налог на прибыль до восьмидесяти пяти процентов – какого черта можно заработать при таких условиях?
– Ну, вот это уже меня не касается. – Губернатор развел руками и ухмыльнулся, потом добавил наставительным тоном: – Дыру в бюджете надо латать! Ладно, отпрыск, не путайся под ногами, я занят.
Он отошел к группе гостей. Молча обогнув сияющую, как трехъярусная люстра, Лионеллу, Норберт пересек зал, остановился у проема, за которым находился зал поменьше, отделанный полированным дымчатым камнем с хрустальными прожилками. Во втором зале окна были настоящие, за ними сгущались прохладные мутно-сиреневые сумерки. Двое гостей, устроившись на древнем диванчике, вполголоса беседовали, при этом один из них рассеянно скреб подлокотник, а похожий на изваяние служащий музея наблюдал за его действиями с мученической гримасой. Понемногу Норберту удалось унять злость: он должен найти выход, не поддаваясь эмоциям.
– Дамы и господа, прошу всех к столу! – позвал губернатор.
Гости встали, служащий испустил вздох облегчения.
Норберту удалось занять место рядом с сестрой. Слева от него уселся отец, дальше – Карен, справа от Илси – тетка. Гостей было десятка три. Иные из них сдержанно ахали, разглядывая и осторожно трогая тяжелые тарелки из чистого золота или усыпанные драгоценными камнями столовые приборы, но для Норберта императорская посуда была не в новинку.
– С тарелками поосторожней! – весело предупредил губернатор. – Обратите внимание на их края – острейшие, как бритва! Они символизируют непобедимость Империи. Этот сервиз был изготовлен две тысячи лет назад, по личному заказу императора Тердольта Второго, в честь победы над бекрами. А мы с вами – законные наследники древних императоров, хе-хе, вот и пользуемся!
Он рассмеялся, гости тоже засмеялись. Пронзительный голос Лионеллы перекрыл общий гомон:
– Прислуга! Замените тарелку для Илси – дайте девочке обыкновенную посуду, фарфоровую! Да вы о чем думали?! Она ведь у нас неловкая и слабенькая, обязательно порежется!
– Тетя, пожалуйста, не надо! – шепнула Илси.
– Молчи, я знаю, что для тебя лучше, – отмахнулась Лионелла. – Прислуга, шевелитесь побыстрее! Совсем о девочке не позаботились!
Илси опустила лицо, ее щеки горели, на глазах блеснули слезы. Норберт сочувственно пожал ей руку под столом.
– И не плачь, как маленькая, ведь я о тебе же пекусь! – все так же громко выкрикнула Лионелла.
Золотую тарелку перед Илси заменили на белую, с цветочками по бордюру. Гости приступили к еде.
– А почему вон того человека не угостили? – тихо спросила сестра у Норберта.
– Это музейный работник. Присматривает, чтобы кто-нибудь не спер ценный экспонат.
– Все равно, стоило пригласить его за стол, раз он здесь...
– Ну вы посмотрите, какая она у нас наивная! – умильным шепотом обратилась Лионелла к соседу справа. – Не то что всякие там современные девицы... Глупенькая, зато не знает, чего не надо!
Илси ссутулилась, глядя в тарелку.
«Тетку мало убить», – опять подумал Норберт. Его угнетало тошнотворное сознание собственного бессилия.
День рождения почти взрослой дочери – это отличный повод собрать в неофициальной обстановке своих приближенных, повнимательней присмотреться к ним и попытаться вычислить: кто же против тебя работает? А в том, что кто-то метит на его место, губернатор больше не сомневался. Он разгадал план неизвестного конкурента: специально нанятый профессиональный убийца, прошедший обучение в Тренажере, должен совершить в столице Чантеомы серию преступлений, что, во-первых, скомпрометирует Харо Костангериоса в глазах Премьер-Губернатора (показав, что он якобы не контролирует
