— Вот именно маленькая соплячка она и есть. В ней нет… у нее нет зрелости, да, совсем напрочь.
— Точно. Кристина, ты совершенно права. И я вот как решила поступить: нынче же утром я ей перво-наперво скажу: «Прости, Эйми, но я больше не хочу видеть тебя у себя в доме…»
Уоррен ушел еще до рассвета и, возвратившись домой, попытался снова заснуть, хотя больше чем на пару часов сна он рассчитывать не мог: к тому времени, когда Джудит спустится принимать ванну, требовалось быть уже на ногах, одетым и улыбающимся.
— Должна сказать, Уоррен, ты определенно хорошо выглядишь, — поприветствовала его тетушка. — Выглядишь спокойным и подтянутым, как мужчина, который сам полновластно распоряжается своей жизнью. От той изможденности, что порой так тревожила меня, не осталось и следа.
— Да? — отозвался он. — Спасибо вам на добром слове, Джудит. Вы тоже прекрасно выглядите, но, впрочем, как всегда.
Он знал, что звонок от Кристины последует непременно, и оставалось лишь надеяться, что она сделает это не раньше полудня. В это время Джудит обычно выходила пообедать; либо, если ей приходило в голову сэкономить, она в эту же пору отправлялась в путешествие по продуктовым магазинам, чтобы сделать небольшие закупки. Она обходила окрестные улицы с сеткой, которую постепенно заполняли разной снедью восхищенно-почтительные хозяева местных магазинчиков — простые англичане и англичанки, которых из поколения в поколение приучали сызмальства распознавать настоящих леди, если таковые вдруг к ним забредут.
В полдень в окно, что выходило на улицу, Уоррен увидел ее статную, неподвластную годам фигурку: Джудит спустилась по ступенькам крыльца и неторопливо пошла по улице. Буквально тут же телефон разразился звонкой трелью — от напряженного ожидания звук показался особенно громким.
— Как ты сегодня быстро снял трубку, — заметила Кристина.
— Ничего удивительного — не мог уснуть. Как у тебя с Эйми сегодня?
— Полный порядок. Все худшее уже позади. Мы тут втроем потолковали как следует, и у меня в конце концов получилось уговорить Грейс, чтоб та разрешила ей остаться.
— Вот и хорошо. Хотя удивляет, что Эйми-то сама согласилась остаться.
— Ты что, шутишь? Это Эйми-то? По-твоему, у нее есть куда пойти? Уоррен, если ты считаешь, что эта Эйми еще где-то нужна, так ты просто сбрендил. Но ты же знаешь меня: иной раз и из себя могу выйти, но вот чтоб выгнать кого-то прямо на улицу…
Она замолчала, в трубке слышалось ритмичное пощелкивание — это Кристина жевала резинку. До сих пор он ни разу не замечал, что Кристина ее жует.
— Послушай, дорогой, — наконец продолжила она, — я тут занята буду, и наши встречи придется на какое-то время отложить. Сегодня вечером меня не будет, и завтра, и весь уик-энд тоже. — При этом она тихо, но довольно грубо усмехнулась. — Мне нужно заработать хоть немного денег, дошло?
— Да, разумеется, — сказал он. — Разумеется, тебе это нужно; я понимаю. — И едва эти милые слова согласия слетели у него с языка, как он осознал, что именно так и ответил бы настоящий альфонс.
— Но я могла бы как-нибудь заглянуть к тебе днем, — предложила Кристина.
— Нет, вот этого делать не нужно, — решительно возразил он. — Днем… днем я почти всегда занимаюсь в библиотеке.
Они договорились встретиться на следующей неделе в один из вечеров. У нее дома, в пять. Но какая-то едва уловимая нотка в ее голосе вызвала у него подозрение, что там ее не окажется — и таким неявным способом она попытается избавиться от него или в крайнем случае это станет прелюдией к разрыву: никакой альфонс не может ожидать, что в нем будут нуждаться вечно. А потому, придя в назначенный день и назначенный час, он совсем не удивился, не застав ее на месте.
— Уоррен, Кристины дома нет, — объяснила Грейс Арнольд, вежливо отходя в сторону, чтобы дать ему войти в квартиру. — Она велела передать, что позвонит. Ей пришлось уехать на несколько дней в Шотландию.
— Вот как? Наверно… у нее какие-то проблемы дома?
— Проблемы? Что вы имеете в виду?
— Ну, я просто подумал, что, наверное… — И Уоррен, к собственному изумлению, озвучил тот самый неуклюжий предлог, про который они когда-то вместе с Кэрол решили, что он вполне подойдет для Джудит, причем воспоминание об этом показалось ему отголоском какой-то другой жизни. — Наверное, заболел родственник или что-то в этом роде?
— Да, именно так. — Грейс была явно благодарна ему за протянутую руку помощи. — У нее в семье кто-то заболел.
В ответ Уоррен сказал, что сожалеет об этом.
— Может, тебе плеснуть чего-нибудь, Уоррен?
— Нет, спасибо. Увидимся, Грейс.
Уже повернувшись, чтобы уйти, он чувствовал, что сумел найти выражения, вполне пригодные для эдакого холодного последнего слова. Но не успел он дойти до двери, как увидел вернувшегося с работы Альфреда: на лице у того застыло смущенное выражение, а руку от локтя до самых кончиков пальцев скрывала висящая на муслиновой перевязи тяжелая гипсовая глыба.
— Ой, Альфред, — проговорил Уоррен, — судя по всему, это ужасно неудобно.
— Да ну, привыкаешь, — отозвался Альфред, — как и ко всему остальному.
— Знаешь, Уоррен, сколько он сломал костей? — спросила Грейс, и ее слова прозвучали так, словно она хвасталась. — Три. Аж целых три кости!
— Ого! Но как же ты, Альфред, теперь работаешь со сломанной рукой?
— Ничего, помаленьку. — И Альфред выдавил легкую виноватую улыбку. — Мне дают самую нетрудную работенку.
У самой двери, уже взявшись за ручку, Уоррен, обернувшись, проговорил:
— Грейс, скажешь Кристине, что я заходил, ладно? И кстати, доложи ей, что я не поверил ни единому слову про Шотландию. Да, и еще — если она захочет позвонить мне, так передай ей, чтобы не беспокоилась. Пока.
Возвращаясь домой, он всю дорогу старался уверить себя, что больше, наверное, никогда не услышит о Кристине. Возможно, ему хотелось, чтобы финал их отношений был более убедительным. Однако достаточно приемлемого их завершения, пожалуй, попросту невозможно достичь. Ему все больше и больше нравились его последние слова: «Если она захочет позвонить мне, так передай ей, чтобы не беспокоилась». Учитывая обстоятельства, это было самое подходящее заявление, сделанное именно так, как надо.
Было уже совсем поздно, когда снова зазвонил телефон. Джудит уже наверняка спала, и Уоррен быстро вскочил, чтобы снять трубку и ответить раньше, чем она проснется.
— Послушай, — произнесла Кристина совершенно безразличным тоном, в нем не было даже малейшего оттенка любезности, отчего голос ее походил на речитатив диктора, звучащий за кадром боевика. — Я звоню потому, что тебе кое-что надо знать. Альфред на тебя чертовски зол. Он просто взбешен.
— Взбешен? Почему?
Он почти видел, как она прищурилась и ее губы вытянулись в полоску.
— Ты назвал его жену лгуньей.
— Да ладно тебе. Я не верю…
— Не веришь? Хорошо, подожди, сам увидишь. Я просто предупреждаю, ради твоей же пользы. Когда такой мужчина, как Альфред, считает, что его жену оскорбили, могут возникнуть проблемы.
Следующий день — воскресенье — был у Альфреда выходным. Уоррену понадобилось почти целое утро, чтобы принять окончательное решение, что лучше все-таки поехать и поговорить с ним. Глупо, конечно, и он мог встретить Кристину, но лучше уж сделать и выбросить их всех из головы.
Однако ему даже не понадобилось подходить близко к дому. Завернув за угол, он не только оказался в нужном квартале, но и повстречал Альфреда и всех шестерых ребятишек, празднично наряженных в выходную одежду. Похоже, они направлялись в зоопарк. Увидев Уоррена, Джейн, с розовым бантом, украшавшим ее вьющиеся африканские волосы, явно обрадовалась. Она держалась за левую, здоровую руку
