– Почувствовал. Он многое чувствует на расстоянии, без материальных приспособлений.
– А, экстрасенс! – осенило Мартина. – Экстрасенс в команде – это здорово. Что ж он раньше молчал?
– Он предупредил, что он маг, – с упреком возразил Сотимара.
Вот она, путаница с терминологией…
– А Габри где?
– Аблес его не чувствует, но чувствует мощь Гефады.
– Где она?
– Внутри скалы. Аблес покажет эту скалу, отсюда ее не видно.
Они вскарабкались на горячий и пыльный каменный гребень. Мартин и денорка подстраховывали остальных. Оказалось, что тьессин, несмотря на преклонный возраст, умеет лазить вполне прилично и мгновенно определяет, за что схватиться, куда поставить ногу, какой опоре можно доверять, а какой нет. В ответ на одобрительное замечание Мартина он растянул черные губы в улыбке и что-то коротко сказал. «Опыт жизни в горах плюс магия», – перевел Сотимара. Мадина в какой-то момент потеряла равновесие, поскользнулась на камнях и чуть не полетела вниз. Высота хоть и небольшая, но, чтобы расшибиться, за глаза хватит. Поймав ее запястье, Эджен резким рывком втащила ее наверх и швырнула на ровную площадку.
– Невоспитанная нахалка… – яростно прошипела Мадина, поднявшись на колени и массируя плечо. – Руку мне чуть не вывихнула…
– Пригнитесь! – велел Мартин. – Внизу люди.
Растянувшаяся рядом с ним Эджен ухмылялась: она лишний раз продемонстрировала этой болтливой лидонке свое превосходство.
Тьессин, слегка толкнув Мартина острым локтем, заговорил.
– Вон та гора впереди, похожая на чиротага на водопое, скрывает в себе Гефаду, – перевел фаяниец. – А под нами поселение людей, чье присутствие Аблес почувствовал. Все они несчастны, их жизненная сила убывает.
– Ага… – прошептал Мартин, настраивая бинокль.
Внизу лежала долина, со всех сторон стиснутая скалами. Находилась она ниже, чем то ущелье, где остался бронекар. Котлован. Все три прохода, по которым можно выбраться наружу, затянуты колючей проволокой. Смуглые парни в сверкающих на солнце доспехах – это, видимо, охрана, набранная из местных. Их немного, но чувствуют они себя вполне вольготно, как будто не ждут от пленников никаких сюрпризов. А пленников несколько десятков. Долбят камень примитивными валвэнийскими орудиями. Вялые, плохо одетые… Но одежда – по крайней мере у некоторых – не валвэнийского пошива. Мартин тронул пальцем рычажок настройки, до предела увеличивая изображение. Точно. Лохмотья с полустершейся надписью: «Чемпионат в невесомости». А вон на той девочке – расклеившиеся кроссовки с тоскливо разинутыми носками. Он опустил бинокль.
– Пошли обратно.
Спуск занял чуть больше времени, чем подъем. Убедившись, что тьессин в страховке не нуждается, Мартин и Эджен переключили внимание на остальных. Сотимара то и дело благодарил за помощь, смущенно улыбаясь. Когда Эджен с самым невинным видом подала руку Мадине, та буркнула: «Да мне дешевле обойдется на собственной заднице съехать!», но на руку Мартина оперлась без возражений.
– После захода солнца я спущусь в эту тюрягу и поговорю с заключенными, – объявил Мартин, когда все устроились в салоне бронекара. – Скорее всего, их засадил туда Габри – значит, это наши потенциальные союзники.
Аблес вопросительно посмотрел на Сотимару, выслушал савашейский перевод и что-то произнес.
– Он говорит, вы слишком крупное и заметное существо человеческой расы, – сказал фаяниец. – Даже тьессин, который видел вас только один раз, без труда отличит вас от других людей. Охранники сразу обратят на вас внимание, вы будете выделяться размерами.
– Черт… Постараюсь как-нибудь ужаться, – проворчал Мартин. – Нам позарез нужна информация.
– Я спущусь, – улыбнулась ему Эджен.
– Вы?.. Эджен, вы еще не были в Тренажере. Это опасно. Можно так спуститься, что костей не соберешь.
– Я выросла на Идве.
– Тогда пожалуй, – поколебавшись, согласился Мартин.
– Ее тоже заметят, – в третьем лице, словно девушка тут не присутствовала, фыркнула Мадина. – У нее слишком рельефные мускулы и слишком здоровый цвет лица, – говорила она с такой интонацией, словно и то, и другое относилось к области недостатков. – И выражение этакое характерное… типично денорское!
– Ага, Эджен, вам придется следить за имиджем, – сразу же вклинился Мартин. – Меч лучше с собой не брать, а кобуру спрячете под одеждой. В моем арсенале есть ножи, в том числе метательные, кастеты, нунчаки – все что угодно, лишь бы не бросалось в глаза. И насчет одежды… Для маскировки вам нужны лохмотья, что-нибудь рваное, грязное… Мадина, у вас нельзя одолжить?
– Рваного и грязного не держу! – оскорбленно отрезала Мадина. – Я свою одежду на лохмотья не дам.
Выручил Сотимара: он принес панталоны и рубашку простого покроя, из тонкого выбеленного полотна. Вываляв то и другое в пыли, Мартин взял ножницы и прорезал дыры на локтях и на коленях, разлохматил края. Надорвал воротник рубашки. Переодевшись, Эджен выпачкала лицо пылью, а висевшее на шее защитное устройство обернула грязным лоскутком.
– Похожа?
– Увы, – вздохнул Мартин. – Вы похожи на Эджен Лерг Тареоно в лохмотьях. Сейчас поработаем над пластикой и мимикой. Главное – войти в образ. А ну-ка, ссутультесь! Вы когда-нибудь ходили на большие дистанции с тяжелым рюкзаком? Вспомните, как он давил вам на плечи. Вот так… Теперь пройдитесь взад- вперед, волоча ноги, словно вот-вот упадете.
Они упражнялись в затененном ущелье около бронекара. Тьессин сидел на корточках, прислонившись к колесу машины, и наблюдал за ними, сложив гребни наподобие гармошки. Рядом пристроился Сотимара. Мадина с утомленной гримасой выглядывала из кабины, приоткрыв дверцу и приподняв тент.
– Стоп! – щелкнул пальцами Мартин. – Двигаетесь вы в соответствии с ролью, но вот страдальческого выражения на лице не хватает! Представьте, что вас обидели. Вас обидел кто-то, кому вы не можете дать сдачи. Допустим, вас ударил олигарх. Как вы будете себя чувствовать?
Эджен выпрямилась, расправила плечи, вскинула голову. На ее лице появилось выражение сдержанного достоинства.
– Черт, совсем не то! – процедил Мартин. – Представьте, что вас жестоко избил олигарх, за какую-то провинность или даже без повода. Ведь такое возможно? Я прошу вас изобразить соответствующие эмоции.
Девчонка смотрела на него все с тем же выражением.
– Нет, сниматься в кино вы никогда не будете, – безнадежно констатировал Мартин. – Говорю вам это как несостоявшийся режиссер!
– А вы мечтали стать кинорежиссером? – оживилась Мадина.
– Я изобразила именно то, что вы хотели, – терпеливо объяснила Эджен. – Разумеется, со мной такое случалось. Полезть в драку с олигархом я не могу – это означало бы, что у меня никудышное самообладание, тогда сразу вылетишь из соискателей. Но если начнешь показывать, как тебе плохо и больно, тоже вылетишь. У нас бывает, что тебе специально врежут, чтобы посмотреть, сломаешься или нет. Если сломаешься – до свидания. Слабаки отсеиваются вначале, а я уже целый год соискательница. Я пойду до конца.
– Это дикий, дикий, дикий мир… – пробормотала Мадина, морщась. – Девочка, да что же они с тобой делают… Что они с тобой уже сделали!
– Соискателями становятся по собственной воле, – снисходительно бросила Эджен. – Никто никого не заставляет. Боишься – оставайся простым гражданином, и тебя за всю жизнь никто пальцем не тронет. – После паузы она добавила: – Если не будешь совершать преступлений.
