И вот свадьба будет здесь.
Ада и Агнес играют в супружескую пару, Нина улыбается. Они даже не подозревают, кто женится, они их никогда не видели, но это ничего не значит, они просто играют на стороне любви. Им не нужно пережить это самим, им не нужно любить или быть любимыми, чтобы радоваться любви вообще и превозносить ее, в мире хватает любви и любящих, чтобы вызвать их ликование. И вот свадьба будет здесь, они смогут все подготовить для любви и счастья, радости и желания!
Родители жениха и невесты, сами тоже с новыми мужьями и новыми женами, заезжают с проверкой и привносят смятение. Сначала будет венчание в церкви. Или церемония в ратуше. Или на лужайке между морем и домом. Или на пристани. Или, может, их кто-нибудь отговорит? Она что, беременна?
Нина, Агнес и Ада следуют за ними с ручкой и блокнотом. Четыре женщины и трое мужчин, которые не говорят друг с другом, они обращаются к Нине все разом и, не достучавшись до нее, взывают к Агнес и Аде, непрерывно, лихорадочно выдвигают свои предложения:
— Креветочный коктейль! Запишите!
— Копченый лосось, запишите!
— Паштет из морского черта с каперсами, мы ели такой в Париже, Арне и я.
Нина записывает, ей нужны деньги, уже прошло четыре дня сверх оговоренного времени для предоплаты.
— Тогда-то мы и поняли, сначала Арне, а потом я.
— Что?
— Омары! Запишите!
— Бывает, их трудно достать.
— Ну тогда подойдут крабы.
— Камбала со шпинатом, пожаренным в масле, мы ели это в Париже, вместе с Арне.
— Ага.
— Знаете, он был раньше помолвлен, жених, мой пасынок, с Ольгой.
— Ага.
— Да, да, — объясняет муж, — если встретишь Ольгу в Норвегии — это ничего, но Ольга в Париже обязательно русская.
— Вот именно, — кивает его жена, — она отличалась оригинальностью и вообще была какой-то особенной.
— Ага.
— Она была интересной, загадочной, очень привлекательной, но ее было так трудно понять.
Мать жениха оттаскивает Нину и возбужденно шепчет ей на ухо:
— Одно дело, он развелся со мной, но жениться вот на этой! Сама говорит о Париже и хочет казаться такой модной, но из всех причесок в мире выбрала самую неподходящую, впрочем, и другие бы ей не подошли. От того, что ты моложе, легче не станет, коли у тебя вкуса никакого, согласны? Записали лимонное суфле?
— Карамельный пудинг!
— Подумайте только, как я могла за него выйти? А? Но я была совсем девчонка, которой подарили тепло, и я расцвела и расправила крылышки.
Она впадает в задумчивость, но возникшую паузу тут же заполняет новая жена, бывавшая в Париже:
— Да, то, что он расстался с Ольгой, нас очень огорчило.
Она качает головой и выразительно вздыхает:
— Она была художницей.
— Но из скромных, — уточняет муж, — мы ни разу не видели ее картин.
— Нет, она стыдливо закрывала их покрывалом, пока они не приносили дохода.
— Что?
— Простите, — прерывает мать жениха, — давайте обсудим с поваром свадебное меню для моего сына, а вашу болтовню о прическах из Парижа оставим на потом?
— Арне! Ты слышишь, как твоя отвергнутая жена меня третирует?
— Я никого не третирую. Я готовлюсь к свадьбе моего сына!
— И моей дочери! — говорит женщина, до того молчавшая, очевидно, мать невесты. — Потому что замуж выходит моя дочь, а не Ольга.
Она фыркает.
— Ты слышишь, Арне, как твоя нынешняя жена третирует будущую тещу нашего сына своими разговорами об Ольге?
— Отвечай, Арне! — Обе просят с угрозой, но Арне больше не участвует в дискуссии.
Мать жениха пользуется случаем и предлагает католическую церковь в Драммене:
— Когда слабо светят масляные лампы, повсюду лежат вянущие цветы, инстинктивно наполняешься тишиной и покоем и понимаешь мировоззрение католиков.
— И ты все еще злишься, Хильдегрюнн! Тебе стоит сходить к психоаналитику и наконец-то пережить ваш развод, — шипит новая жена бывшей, Арне ретировался под яблоню.
— К психоаналитику? Ха! Моя жизнь насыщена, полна впечатлений, я в гуще событий и мне всего хватает!
Она протягивает Нине список желаемых вин и, обиженная, важно удаляется через лужайку, не оглядываясь. Та, что была в Париже, притягивает к себе Нину и шепотом объясняет:
— Так много в жизни происходит нехорошего. Воспаленные раны, которые не заживают. Так полезно их вылечить. Вот и у Хильдегрюнн такое воспаление, которое всегда угрожало Арне и мне, она — болячка, от которой надо избавиться, поэтому ее смерть — когда она наконец умрет — приобретет смысл.
Нина, Агнес и Ада решают сами все сделать по своему разумению. Стол для венчания на лужайке, «Три звезды» играют свадебный марш на террасе, невеста с отцом спускаются по лестнице, через столовую и выходят на природу, где любящих соединят под открытым небом.
— Два человека, которые нашли друг друга и хотят сказать друг другу свое «да», Францен, — разве это не прекрасно! — говорит Нина вечером у костра.
Он приехал с совсем юной фру Францен номер три с «ц», ел, пил и совокуплялся с ней два дня подряд так, что все слышали скрип пружин, надо бы поменять матрас.
Бренне стучал в их дверь костылями, когда шум достигал пика, у него самого не было женщины уже четыре месяца и пятнадцать дней, — извиняется он вечером у костра, пока боснийское трио репетирует неприятно грустные свадебные песни своей родины. Нина попросила Сванхильд смилостивиться над ним, но она любит другого, и потом, как это возможно с его загипсованными ногами?
— Я бы с удовольствием тебя утешила, но как, когда мне самой нужно утешение, — вздыхает она.
— Свадьба, Францен, это прекрасно!
Добрый ангел
За два дня до свадьбы на автобусе приезжает Будиль, она выглядит разбитой после длительного воздержания от алкоголя. Но к ее одежде не придраться, на нее не действуют ни погода, ни дорожные условия, как обычно. Драматически черный костюм, черные колготки со швами и тирольская шапочка набекрень.
— Я знаю, что ты думаешь, молчи, — говорит она и просит Нину занести в дом мешки и сумки, у нее самой болит палец на ноге. — Профессиональная травма! Подагра! Врач сказал, что я самая молодая женщина с подагрой за всю историю человечества. Я ставлю рекорды, не напрягаясь. Какое тихое место и
