даже протяженные, густонаселенные и обладающие ресурсной базой страны уже не в состоянии эффективно производить множество видов необходимых им экономических благ. Между тем издержки международных социальных трансакций, число которых растет в геометрической прогрессии, невозможно устранить посредством объединения стран, в отличие от экономической сферы, где можно действуя путем слияний и поглощений создавать вертикально-интегрированные компании, устраняя транзакционные затраты. Конечно, отчасти проблема социальных издержек устраняется посредством создания региональных союзов – в Европе, Латинской Америке, на постсоветском пространстве. Такие союзы регламентируют различные виды социальных взаимоотношений между входящими в них странами – от военной помощи до туризма и культурного обмена. Однако проблема заключается в том, что такие объединения, как правило, охватывают страны, располагающиеся на одном континенте или граничащие друг с другом, и которые имеют во многих аспектах сходные моральные системы. В отсутствие же сходства последних, союзы, в лучшем случае, регулировали бы либо исключительно экономический обмен, либо были бы непрочны и недолговечны ввиду внутренних раздоров, зависти и обид.
Развитые страны запада и их межгосударственные объединения пытаются снизить социальные издержки, неизбежно возрастающие по мере дифференциации нравственных систем. Они убеждают или угрожают санкциями странам, которые отклоняются от принятых у них социальных норм, – в которых фальсифицируются результаты выборов, оказывается давление на независимую прессу и оппозицию, применяется смертная казнь, а тюремное заключение сродни долгой и мучительной пытке. И хотя многие страны под давлением обстоятельств вынуждаются, часто по видимости, следовать подобным рекомендациям, это, несомненно, в подавляющем большинстве случаев неспособно изменить, определяемую местным уровнем социального интеллекта, действующую систему морали, способствуя только распространению лжи и лицемерия.
Следует понимать, что различия социального интеллекта и моральных систем множества населяющих землю народов неустранимы. Собственно эти различия и обусловленная ими борьба и определяют историю человечества, лежат в основе исторического процесса. Я глубоко убежден, что цивилизационный подход к истории человечества, которого придерживались Данилевский, Шпенглер, Тойнби, Хантингтон и другие, в корне неверен. В сущности, он основан на поверхностных эмпирических наблюдениях, абсолютно не раскрывающих смысл и цели исторического процесса. Считается, что в основе объединения и тесного общения группы наций (цивилизации) лежат разные причины, но, прежде всего – общность религии, языковая и этническая близость, сходство политических систем. Действительно, на первый взгляд, кажется, что именно общность подобных признаков, как правило, наблюдается в каждой отдельной цивилизации и именно они являются истинными причинами (источниками) формирования всех цивилизаций. Однако, это не так; истинным источником является сходство уровней социального интеллекта и моральных систем, позволяющие группе стран или наций вести между собой, по причине более низких социальных издержек, более интенсифицированные и углубленные взаимоотношения, чем со странами входящими в иные цивилизации.
Именно вследствие исторически сложившейся общности нравственных систем и национальных менталитетов и определяемого этими причинами тесного общения соседние народы обладают языковым и культурным сходством, принимают одну и ту же веру, а их политические системы часто так похожи друг на друга. Указанные авторы и многие другие не понимали основания исторического процесса, не видели последовательность социальных событий и путали причины со следствиями. Отсюда и путаница в головах вроде того, что религия или ее догматы способны определять менталитет нации, ее культурное и экономическое развитие.
Только развитостью моральных систем немецкой и японской наций можно объяснить, почему Германия и Япония были обречены стать и, в конечном счете, стали частью Запада, а Россия или Китай никогда не станут таковыми. Германия из-за своей имперской политики, амбиций и некомпетентности своих лидеров первую половину 20-го столетия дистанцировалась от западных демократических идей, уже господствующих к началу века в Англии, Франции и других странах. Она пыталась жить прошлым и как только немцы избавились от собственных комплексов и предубеждений, Германия легко вошла в коалицию демократий, ибо ментально всегда была важнейшей частью западного мира. В сущности тот же путь и ту же историческую катастрофу пришлось пережить и Японии в 20-ом веке. Но ее вхождение в западный мир и принятие его политического устройства долго времени препятствовали искусственная изоляция, территориальная удаленность от Европы, расовые и религиозные предрассудки. Однако даже эти важнейшие для каждой культуры факторы не смогли воспрепятствовать теснейшей политической, экономической и военной интеграции Японии с западным миром, неотъемлемой частью которого сегодня является эта страна.
Широко известна статья Френсиса Фукуямы “Конец истории?”, опубликованная в журнале “National interest” (1989) и его книга “Конец истории и последний человек” (1992). В них автор утверждает, что за распадом советской системы последует повсеместное распространение либеральных демократий, и человечество неизбежно придет к конечной точке социального развития, к концу истории. Вкратце цепь его размышлений такова: вслед за Гегелем он заявляет, человек отличается от остальных животных тем, что помимо материальных благ для него важно мнение окружающих, их уважение. Далее, страсть к признанию и престижу приводит к крови, подавлению и подчинению одних людей другими, вследствие чего появляются два класса – господ и рабов. И только появление демократических стран позволяет преодолеть эту проблему, ибо в либеральной политической системе люди стремятся только к равенству.
Я думаю, что концепция конца истории Фукуямы возможно проста и эффектна, но она скорее более походит на философскую систему, нежели на научную теорию в собственном смысле (кстати, то же самое касается концепции смены общественно-экономических формаций Маркса). Для меня очевидно, что для конца истории необходимы два условия: во-первых, социальные интеллекты всех существующих наций должны быть идентичны; во-вторых, материальный прогресс, всякое экономическое развитие должны полностью остановиться. Но различие уровней социального интеллекта разных наций неустранимо, соответственно неизбежна борьба наций имеющих отличные моральные системы. Но даже если бы уровни интеллекта всех наций были полностью идентичны они, несомненно, имели бы несколько различный уровень материального благосостояния, по причине различия климата или природных ресурсов, что так же, правда, в гораздо меньшей степени, но способствовало дифференциации нравственных систем. Поэтому не следует уделять чрезмерное внимание поверхностным явлениям вроде способа производства и производственным отношениям, у Маркса, или формам правления, у Фукуямы. Необходимо познавать причины наблюдаемых социальных явлений, которые доказывают только одно: исторический процесс не имеет конца – он бесконечен.
И тогда не нужно будет давать задний ход, как это, по сути, сделал Фукуяма в своих последующих работах, вероятно опасаясь, что ожидания пресловутого конца истории могут изрядно затянуться. Я имею в виду его признание того факта, что модернизация, глобализация и демократизация приводят в исламском мире, да и не только в нем, к общественной аномии, то есть распаду местных нравственных систем и моральному вакууму, и как следствие этого к росту экстремизма всех мастей, экономическому торможению, эпидемиям и прочим бедам. А единственным действенным лекарством от всех этих общественных напастей является авторитаризм.
Из сказанного выше нетрудно догадаться, что странам со слаборазвитыми системами морали, невежественным и агрессивным населением будет легче развивать свои отношения, сотрудничая в самых
