В уже упоминавшемся романе Хайнлайна «Дверь в лето» молодой талантливый изобретатель Девис оказывается жертвой авантюристки, которая — вместе с его другом — его обобрала, а потом еще заставила подвергнуться замораживанию. Проснувшись через тридцать лет, герой оказывается в изменившемся, непривычном для него мире и притом без гроша в кармане. Но, к удивлению своему, он узнает, что и противники его никак не преуспели — кто-то им помешал. Но кто? Не он ли сам?
Девис при помощи изобретенной за это время машины времени отправляется в «свое» прошлое, основательно расстраивает замыслы своих врагов, благо ситуация ему теперь досконально известна, оставляет собственные дела в руках надежных людей, снова проходит процедуру замораживания и оказывается в будущем уже в совершенно ином положении.
В рассказе Хайнлайна «Сам за собой по следу» студент Вильсон обнаруживает в своей комнате какого-то подозрительного небритого субъекта с подбитым глазом, который пытается уговорить его куда-то отправиться с ним и, когда это не удается, набрасывается на него, подбивает ему глаз и все-таки утаскивает его из комнаты через «ворота времени» на три тысячи лет вперед. В ходе рассказа, однако, выясняется, что и человек, приходивший за Вильсоном, был Вильсон, и даже тот, кто послал второго Вильсона за первым, тоже был Вильсон.
Здесь мы сталкиваемся с тем, что А. Азимов называет «фундаментальным парадоксом путешествий повремени». Этот парадокс состоит в том, что человек «в один и тот же отрезок Времени в одной и той же Реальности рискует встретить самого себя»[120]. Азимов пытается устранить этот парадокс, доказывая, что существует несколько параллельных реальностей, и, вмешавшись в свою судьбу, человек попросту переводит себя в будущем из одной реальности в другую, где у него может быть другая судьба. Бредбери в рассказе «И грянул гром» заявляет, что Время само не допускает подобных парадоксов и, в силу своих внутренних свойств, обходит человека, которому грозит столкнуться со своим двойником. Машина времени в этом случае словно бы проваливается в воздушную яму. Хайнлайн в рассказе «Сам за собой по следу» (он написан в 1941 году — за пятнадцать лет до романа «Дверь в лето», и поэтому в романе Хайнлайн обошелся без объяснений) ищет иной выход. Он объявляет, что вопрос о причинно-временной зависимости является частным случаем другой, более широкой системы, которая будет открыта в будущем. Самый вопрос о том, какой же из трех Бобов Вильсонов был раньше (и поэтому — «настоящий»), объявляется столь же неправомерным, как и вопрос о том, что было раньше — курица или яйцо.
Все это далеко не всегда звучит убедительно. Да иначе и быть не может. Машина времени, как говорилось, является чем-то чрезвычайно условным, принятым на веру по аналогии с процессами, осуществлявшимися в совершенно иных условиях — в микромире (обратное течение времени) или при космических, внеземных скоростях (путешествие в будущее), причем она воплощает в себе сразу и процессы первого, и процессы второго рода, принадлежит и к макро— и к микромиру. Она потому и приводит к такому числу парадоксов, что ее, олицетворенную, хотя и очень привычную условность, пытаются совместить с вещами вполне реальными. Она сама несет в себе парадокс. Объяснить ее становится раз от разу все труднее и труднее. Все возможные простые объяснения оказываются исчерпанными, а новые — слишком сложными.
Этим, вероятно, можно объяснить теперешний расцвет хроноскопии. Хроноскопия — это процесс изучения прошлого при помощи аппарата, дающего возможность проникнуть глазом в чужую эпоху, оставаясь в своей. Хроноскоп — это своего рода подзорная труба, помогающая разглядеть недоступное для невооруженного взгляда прошлое.
Путешествие в прошлое и будущее на машине времени предполагает реально, параллельно с сегодняшним днем существующее прошлое и будущее. Хроноскоп можно построить, не делая подобного допущения. На будущее хроноскописты не покушаются, в том, что прошлого больше нет, не сомневаются. Они без всяких оговорок принимают известное положение о том, что время течет из прошлого в будущее, и при этом необратимо. В хроноскопии нет парадоксов. Хроноскописты просматривают прошлое, как старый фильм, участники которого давно покоятся в могилах. Единственное, на чем они настаивают, — это на своей способности самим сегодня отснять фильм с участием людей, давно умерших, и в обстановке эпох, давно миновавших.
В мире будущего, изображенном в повести Стругацких «Возвращение», для проникновения в прошлое создан так называемый «Коллектор Рассеянной Информации» (КРИ). Он основан на принципе, согласно которому «ничто в природе, а тем более в обществе не проходит бесследно, все оставляет следы. Подавляющее большинство этих следов находится в виде чрезвычайно рассеянной информации. В конечном счете они представляют собой энергию в той или иной ее форме, и проблема сбора очень осложняется тем, что за миллионы лет первичные формы претерпевают многократные изменения... Теоретически любой след можно отыскать и восстановить — и след столкновения кванта света с молекулой в шкуре бронтозавра, и след зубов бронтозавтра на древовидных папоротниках».
Сотрудникам Исторического института удается использовать эти теоретические возможности и с помощью КРИ, преобразующего рассеянную информацию в зрительную, они видят драки динозавров, эпизоды битвы при Пуатье, резню в Константинополе и многое другое.
Подобного рода хроноскоп изображен и в повести Игоря Забелина «Загадки Хаирхана» (1965).
Идея, собственно говоря, не нова. Впервые ее высказал Лаплас, который считал, что если бы мы знали начальные механические условия всех частиц во вселенной, то могли бы предвидеть будущее или мысленно восстанавливать прошлое. Конечно, это — одно из тех теоретических предположений, которые легко опровергаются в рамках самой теории. Знать начальные механические условия всех частиц во вселенной теоретически невозможно. Если же просто говорить о собирании рассеянной информации, то затухание ее так велико, что не оставляет нам никакой надежды проникнуть в прошлое.
И все же некоторые факты поддерживают веру в хроноскоп. В отдельных случаях можно «проследить» определенные молекулы на протяжении миллионов лет и таким образом, хотя бы отчасти, проникнуть в прошлое.
Профессор Н. А. Власов предлагает, например, проверить существование антиметеоритов, измеряя радиоактивность поверхности Луны. На месте падения метеорита должно остаться «радиопятно» — участок с повышенной радиоактивностью, причем при падении метеорита с массой в тысячную долю грамма интенсивность пятна и через миллион лет оказывается равной нескольким десятым долям микрокюри — иными словами, легко обнаруживаемой при помощи современных приборов [121].
К тому же, кроме хроноскопов, построенных на принципе сбора рассеянной информации, в фантастике существуют хроноскопы иной конструкции. Они опираются на предполагаемую способность определенных микрочастиц двигаться попятно во времени. Таким образом, в отличие от машины времени, явления макромира вынуждены вопреки всякой логике подчиняться законам микромира, такой хроноскоп просто помогает поставить микромир на службу человеку. Он в этом смысле ничем не отличается от электронного микроскопа: и он сам, и наблюдатель, им пользующийся, остаются явлениями макромира.
Конечно, при хроноскопии опасность хроноклазма исчезает. Никакое вмешательство в прошлое с его помощью невозможно — чего, впрочем, нельзя сказать о вмешательстве в настоящее. Хроноскоп часто строится именно с этой целью.
Хроноскоп, описанный американским фантастом Т.-Л. Шеррдом в повести «Попытка», замечателен не своими техническими особенностями, а своим применением. Два простых парня, один из которых изобрел хроноскоп, начинают с его помощью снимать исторические фильмы с натуры. Ко всеобщему возмущению, они, эпоха за эпохой, восстанавливают неприкрашенную и нелицеприятную правду истории. Но хроноскописты на этом не останавливаются. Они решают использовать свой хроноскоп для предотвращения войны. Чтобы не началась война, считают они, нужна полная гласность, и хроноскоп помогает ее достичь. Все тайное становится явным — и то, что случилось давно, и то, что произошло секунду назад. Кончается эта попытка трагически — изобретателей арестовывают и они гибнут.
Идея хроноскопа помогла А. Азимову написать один из лучших своих рассказов, «Мертвое прошлое», — рассказ, где психологически глубоко использована идея необратимости времени. Азимов здесь приводит фантастику в особенно близкое соприкосновение с литературой нефантастической, фантастическое допущение лишь подчеркивает и выявляет какую-то сторону общелитературного сюжета (тоску матери по
