– И статья в Уголовном кодексе тоже другая, – напомнил Иван.
– Командир! С мужиками все будет в порядке, мы же не изверги, не душегубы. Отдохнут у нас пару дней, ну, может, чуть больше. А мы тем временем подключим прессу.
– Каким образом?
– Надо, чтобы об этой стройке узнали СМИ. – Владимир обвел друзей глазами. Я, помнится, читал статьи в газете... Короче, есть такой журналист Богоборцев, он много раз писал про нашего дорогого и всеми любимого Никанора Никодимовича, о его делах и разного рода делишках...
– Только с того, похоже, как с гуся вода; не реагирует наш гордый зам на какие-то там писульки какого-то там журналюги, – встрял в разговор молчавший до того Кирилл.
– Да, я сам слышал, как он в одном интервью по «ящику» говорил, что оппозиция, мол, поливает его грязью, но он всегда работал и работает ради людей, для людей, заботится о чаяниях народа, ну, и все в этом духе...
– «Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ? И еда не лезет в горло, и компот не льется в рот», – процитировал с деланой озабоченностью Кирилл.
– Да, да, мы тоже Леонида Филатова на досуге почитываем, – кивнул Иван и повернулся к Владимиру: – Ну, говорить-то наш балабол, похоже, и любит, и умеет! Хлебом не корми...
– Так как думаешь, командир, пригласим прессу? А то как-то уже поднадоело заниматься партизанщиной. Да и ненадолго это, все равно ведь когда-нибудь вычислят...
– Насчет партизанщины согласен, а насчет прессы... Честно говоря, не уверен. Опять Никодимыч отмолчится с самым невинным видом, прямо как непорочная Дева Мария... А впрочем, если ты так считаешь, давай попробуем, чем черт не шутит! Только меня-то вы зачем позвали?
– Надо куда-то сторожей деть, командир, – сказал Кирилл. – Завтра понедельник, сам понимаешь, все приедут на стройку, хватятся этих, начнут искать...
– Да, надо подумать, куда их деть, – кивнул Иван и почесал затылок. – Одно хочу сказать: держать людей в заложниках как-то не очень... Здесь войны нет, они – мирное население, а как мы с такими всегда поступали, пацаны?
– Защищали их, – с готовностью выдал Кирилл.
– Вот! Защищали.
– А что, если им объяснить все, как есть? – спросил Владимир.
– В каком смысле? – не понял Кирилл.
– В самом что ни на есть прямом. Рассказать, что те, кто прислал их охранять стройку, выгоняют людей из собственных домов, что они – воры и строят дачи на ворованные деньги, здесь, на чужой земле... Ну, люди же они, в конце концов, поймут!
– А если поймут, то что?
– Пусть сами выберут, где им отсидеться несколько дней.
Кирилл посмотрел на Ивана:
– А что, командир, считаю, это выход. И тогда получается, что мы никакие не похитители!
– А если мужики все-таки не поймут и не захотят уезжать? – спросил Иван.
– А вот тогда и будем действовать угрозами и силой, – выдал Владимир. – В конце концов, они сами выбрали эту, с позволения сказать, профессию – сторож, а со сторожами, сами знаете, всякое случалось. И убивали их, чтобы на охраняемый объект проникнуть, и калечили, и это ни для кого не секрет. А мы физического насилия над ними совершать не будем, просто подержим их где-нибудь пару дней, при этом будем кормить, хорошо с ними обращаться, чтобы они, в случае чего, не имели бы к нам абсолютно никаких претензий.
– Я даже готов сказки им на ночь читать, – сказал Кирилл, – а этому писающему мальчику, которого я в сортире «взял», даже пиво поставлю! Ящик. Как-никак, я его по башке хорошо приложил...
– С воблой! – подхватил идею Иван. – Ящик пива и пакет воблы.
– Точно! Перед таким искушением они ни за что не устоят, да и зла на нас держать не будут.
– Ну, тогда я – в Дубровино за пивом и рыбой, – сказал Иван, направляясь к своему «Москвичу».
– Ну, а я – к нашим подопечным, проводить политинформацию. – Владимир направился к двери избушки.
Кирилл остался на месте.
Четверть часа спустя к домику подъехал Иван. Он вышел из машины и взял с сиденья ящик пива.
– Кирюха! Возьми там, на заднем сиденье, пакет с воблой.
Кирилл подошел на цыпочках к двери и приложил к ней ухо. За дверью шел разговор.
– Заходим, командир!
– А нас приглашали?
– Я тебя приглашаю!
– А я тебя...
Владимир сидел на скамье напротив сторожей. Те тоже сидели на широкой скамье за столом и, казалось, внимательно слушали. Правда, руки их оставались по-прежнему связанными, но в глазах мужчин не было страха, наоборот, неподдельный интерес. Все трое повернули головы и посмотрели на вошедших.
– А вот и «чаек» подоспел... Оставляйте гостинец и погуляйте еще пять минут, – выдворил товарищей Владимир.
Те поставили на пол ящик пива, положили на стол пакет с воблой и вышли на крыльцо, неплотно прикрыв за собой дверь.
– Это мои друзья-соратники, – кивнул вслед Ивану и Кириллу Владимир.
Он достал из своей сумки газету и разложил на столе. Потом развязал пленникам руки. Те с удовольствием потерли затекшие кисти. Вскоре на газете, как на скатерти-самобранке, появились три бутылки, три одноразовых пластиковых стаканчика и несколько сухих рыбин.
– ...Так вот я и говорю, мужики, – говорил Владимир своим новоиспеченным приятелям, – разве же это справедливо: выгонять людей из собственных домов? Вот у тебя, Толян, есть дом?
– У меня? – Толян посмотрел на Владимира, как на инопланетянина. – У меня есть квартира. Двухкомнатная, между прочим! Я в ней с женой живу, с Нинкой, и с дочкой Маруськой.
– Вот. А теперь представь, что тебя из твоей квартиры выгоняют...
– Кто?
– Ну, какой-нибудь муд... мужик. Богатый, сытый, наглый...
– А зачем такому моя квартира? Не, меня никто выгонять не будет, потому как на мою халупу никто не позарится.
– А место под квартирой? Что, если твой дом решат снести, а на его месте построить другой? – не сдавался Владимир.
– Да я за такое – в морду!.. – Толян сделал еще несколько глотков пива и откусил от своей рыбины приличный кусок.
– Вот! И каждый нормальный человек так. Потому как дом, мужики, – это святое!
– Верно говоришь, Матвей, – кивнул Гаврилыч, – дом – это святое, это отнимать никак нельзя. Это как Родина. За дом воевали, головы клали... За дом и за Родину...
«Матвей», а точнее, Владимир, назвавшийся гостям для конспирации чужим именем, достал из ящика еще всем по бутылке.
– Тогда так, мужики: согласны пару-тройку дней погулять где-нибудь?
– А где именно? У любовницы? – уточнил слегка захмелевший Толян. – Так у меня не имеется...
– Зачем у любовницы? Ну, их к черту, этих баб! – обнял друга за плечи Гаврилыч. – Давай в Комарихинское махнем, к моей тетке! Она старая, ей уже восемьдесят, и я у нее лет пять не был. Стыдно, ей-богу: родная тетка, крестная моя... Махнем к ней, а? Забор ей поправим, крыльцо, в баньке у нее попаримся... Помнится, у нее знатная банька была, из сосны, ее еще мой дед ставил. А какие там веники! А вода родниковая... А еще на рыбалку сходим; там, в Комарихинском, такая речка!.. А какой квас моя крестная делала! Никакого пива не надо. Вот это и есть Родина! Земля предков... Едем, а, Толян?
– А! Где наша не пропадала! Едем, Гаврилыч. Только пиво того... берем с собой.
