Он ехал по дороге в город и рассуждал про себя. Дашу изнасиловали. Кто должен за нее отомстить? По-хорошему, Кирилл. Все-таки он ее жених... Но Кирилл не должен узнать об этом, он может бросить ее. Черт, вот еще придумал себе, что девушка должна быть девственницей! Тогда в пятый класс надо идти искать себе невесту. Но это его дело, в конце концов. Итак, Кирилл за Дашу мстить не будет. Егорыч тоже: слишком стар для этого. Выходит, остается он, Владимир.
Егорыч вышел за ворота СИЗО, за ним закрыли большую железную дверь. Владимир подошел к старику и посмотрел на него внимательно. Какой-то он постаревший, и цвет лица у него серый.
– Фома Егорыч, вы как себя чувствуете? Может, вас в больницу отвезти?
– Зачем?
– Что-то выглядите вы не очень...
– Нет, вези меня домой, к внучке. Соскучился я. Вот сейчас увижу ее, и вся хворь пройдет...
Ага, пройдет! Владимир отвел взгляд.
– Ну, что ж, садитесь в машину, поедем к внучке...
Два дня Владимир жил у себя дома и с утра до вечера ломал голову, как отомстить Чиндяйкину. Он вдруг подумал, что у Лиды кончается отпуск и она вот-вот приедет и снова будет пилить его. В общем-то, отпуск кончался и у него, но Володин отпуск был больше, чем у его подруги.
На третий день утром ему неожиданно позвонил Угорцев старший, голос у него был взволнованным:
– Володя, у нас беда.
– Что еще?
– Егорыча только что «Скорая» забрала в больницу, с сердцем у него плохо. Даша поехала с ним.
– А куда его повезли?
– Сказали, в город, в какую-то сердечную больницу.
Владимир посмотрел на часы. Сколько до города будет ехать машина «Скорой помощи»? Пожалуй, ему тоже можно туда отправляться: пока доберешься с пробками...
В приемном покое он сразу увидел Дашу. Она сидела на стуле в уголке и тихо плакала. Он подошел к ней и молча сел рядом. Она подняла на него глаза и начала говорить:
– Это я виновата... Дедуля увидел у меня синяки и обо всем догадался... А потом ему стало плохо с сердцем, он упал...
Владимир обнял ее за плечи, притянул к себе, погладил по голове.
– Ну, все, тихо, тихо... Здесь врачи, Егорыча твоего вылечат...
Они сидели так долго, наверное, с полчаса, пока какая-то женщина в белом халате не крикнула:
– Кто с Кучуповым приехал? Родственники есть?
– Я! – Даша вскочила. – Я с Кучуповым...
– Пройдите вот в эту палату, попрощайтесь с дедушкой.
– А чего прощаться? Я завтра к нему опять приду.
– О господи! – вздохнула женщина. –
– Как отходит? Умирает?!
– Ну да...
Даша зашла в палату и бросилась к кровати дедушки:
– Дедуля, родненький, не умирай! Как я без тебя буду одна?
Старик только погладил ее руку, лежащую у него на груди, на большее у него, наверное, не хватило сил.
– Дедуля! Ты меня слышишь?
Старик медленно повернул голову и посмотрел на внучку. По его морщинистой щеке текла слеза.
– Что ты молчишь, дедуля? Скажи мне хоть что-нибудь!
Старик закрыл глаза и выдохнул. Выдох получился долгим, шумным. Его рука безжизненно упала на кровать, все тело обмякло.
– Девочка, ты иди, иди. Посиди пока в коридоре. – Дарью подняла за плечи медсестра.
– А как же дедушка? Он уснул?
– Уснул, уснул... – Женщина отвернула лицо.
– А когда он проснется? – спросила Даша уже в дверях.
– Я тебе потом скажу, милая... Ты иди...
Дома Владимира ждал сюрприз. Едва он переступил порог, как увидел в прихожей вышедшую ему навстречу Лиду. Она была в ярком сарафане, загоревшая, с кулоном на груди в виде ракушки. На полу в прихожей стояли дорожная сумка и большой пакет.
– Строгов!
– Лида... Приехала...
– А ты что так вяло встречаешь меня, почему такой замученный вид?
Владимир разулся, прошел в комнату и устало шлепнулся на диван.
– А почему ты не отвечала на мои звонки?
– Я хотела проучить тебя, Строгов! Чтобы знал, как...
– Слушай, подруга! Так никто не делает. Я переживал за тебя, я волновался...
– Ах, волновался?! А я не волновалась, что отпуск проходит, а мы сидим в городе, как дураки? Вернее, я сижу, а ты где-то там мотаешься, неизвестно где...
– Лида, ты прекрасно знала, где я был и по каким делам.
– Ничего я не знала и знать не хочу! Надоело все, Строгов, понимаешь, надоело! Я хочу нормально жить, жить с тобой, замуж за тебя хочу... Детей... А ты какой-то... ненормальный!
– От ненормальной слышу!
Лида посмотрела на Владимира с укором:
– Я думала, что я приеду и ты обрадуешься! Думала: ты соскучился... А ты... ты... даже не обрадовался, не бросился ко мне!
– Лида, извини, но тут такое дело... У одной девушки беда: у нее умер дедушка – вот только что, и она теперь осталась сиротой. У нее совсем-совсем никого нет. Я теперь просто не могу ее оставить, не имею права, слышишь? Она совсем одна, на всем белом свете. И у нее горе...
– Ты что, теперь всех сирот будешь подбирать и в дом приводить? Ты совсем дурак, Строгов? Вон их сколько по детским домам! Ну, иди, усынови-удочери их всех, раз такой добрый!
– Нет, подожди, Лида, здесь совсем другое... С этой девочкой меня свела судьба...
– Ах, судьба! А как же я? Строгов, я думала, что я – твоя судьба. Что мы поженимся, что будет у нас семья, дети... Или я для тебя недостаточно красива?
– Лида! При чем здесь красота? Да, ты красивая девушка, но пойми: в мире есть вещи поважнее...
– Ах, поважнее? И что именно? Помогать всем, кто попал в беду?
– Ну, не всем, не преувеличивай. Это просто физически невозможно... А вот тем, кто волею случая оказался рядом и мимо кого не можешь пройти... Это называется сострадание.
– Дурак ты, Строгов! Сострадание! Всех невозможно пожалеть. Надо жить для себя, создавать свое собственное счастье, как ты не понимаешь? Жизнь короткая, и если посвятить ее другим, на себя просто не останется времени.
Лида встала, гордо вскинув голову.
– Не всем же быть такими умными, как ты, – спокойно сказал Владимир.
– О чем с тобой вообще говорить после этого? – закричала Лида в сердцах. – Так ты что, опять едешь на свой хутор?
– Еду.
Он тоже встал.
– Строгов, запомни: если ты сейчас уедешь, ты меня больше никогда не увидишь!
– Хорошо, запомню. – Владимир вышел в прихожую.
– Дурак! Скотина! Я тебя ненавижу! Я два года на тебя потратила, а ты сейчас вот так со мной,
