Бланка расстегнула кармашек на сумке, вытащила парализатор и затолкала в карман джинсов. Рукоятка чуть-чуть виднеется, но это ведь не запрещенное оружие.
Аллея вела к главным воротам через площадку с двумя постройками, оформленными в виде тростниковых хижин: в одной туалеты, в другой справочные кабины и кафетерий.
– Подожди, я заверну туда на минутку, – Морис мотнул головой в сторону туалета. – В гостях пришлось выпить…
– Конечно, я подожду.
Бланка бросила взгляд в конец аллеи: там все еще стояли Чеус и Марсия. Она помахала им, девочка помахала в ответ.
Морис направился к хижине слева, к двери с мужским силуэтом. Площадку вымостили мраморными квадратами, их разделяли полоски подстриженной ярко-зеленой травы. Он едва не запинался об эту траву – походка человека, до крайней степени измотанного фатальными неприятностями.
Почувствовав, что матерчатые лямки натирают потную кожу, Бланка перебросила сумку с зимней одеждой на другое плечо. Кажется, все началось сразу после этого.
– Стой! Сто-о-ой!..
Марсия сорвалась с места, как спринтер на забеге.
– Да здесь я, не торопись! – крикнула Бланка.
Она решила, что девочка бежит к ней, и шагнула навстречу, улыбаясь, но Марсия рыжей кометой промчалась мимо.
Обогнала Мориса, который находился уже в двух метрах от хижины, забежала вперед и загородила дорогу, раскинув руки.
– Не ходи туда! – дыхание сбилось от быстрого бега, тонкий голосок прерывался. – Не открывай эту дверь!
– Марсия, что такое?
Бланка подошла к ним, не понимая, в чем дело, но продолжая на всякий случай улыбаться. Краем глаза она заметила, что Чеус уже здесь. Хотя бы в этом он оказался на высоте.
– Эту дверь нельзя открывать, – тяжело дыша, сообщила Марсия.
Мало ли что придумает ребенок… Она не сказала ничего особенного, но Морис отшатнулся.
– Почему? – его голос прозвучал хрипло, испуганно.
– Там что-то неправильное, – наморщив лобик, ответила девочка и повернулась к двери. – За тобой что-то охотится, и оно сейчас там. Оно тебя ждет.
Морис до того побледнел, что Бланка испугалась: вдруг он упадет в обморок? Если Марсия так играет, то игра эта довольно-таки жестокая, нехорошая. Но почему на Мориса ее странные фантазии так подействовали?
Шагнув к девочке, Бланка увидела, что глаза у нее закрыты.
– Марсия, посмотри на меня!
– Я умею смотреть с закрытыми глазами, как папа. Так лучше видно.
Марсия свела рыжие брови – словно, не поднимая век, щурилась, во что-то вглядываясь.
– Что мне делать, если оно ко мне привязалось и не отстает?! – с истерическими нотками пробормотал Морис.
Бланке показалось, что он вот-вот расплачется.
– Если бы здесь был мой папа или Стив, они бы знали, что делать. Подожди немножко, я пока не поняла…
Чеус одной рукой взял девочку за плечо, в другой держал пистолет – не какой-нибудь там разрешенный законом парализатор с «легкими» зарядами, а настоящее боевое оружие. Он тоже глядел на дверь туалета, недобро прищурив глубоко посаженные черные глаза.
– Оно опасное? – осведомился он негромко и деловито.
– Не знаю… Там развилка, эта самая, четырех… Чеус, ты не помнишь, как папа и Стив называют такие штуки? Которые еще могут плавать с места на место…
– Плавающая четырехмерная пространственная развилка? – подсказал гинтиец.
– Да, то самое, что ты сказал! – обрадовалась Марсия. – Папа мне такие показывал… Уже все, – она открыла глаза. – Эта вредная развилка ушла.
– Пожалуйста, расскажи мне, что это такое? – умоляюще глядя на нее, попросил Морис.
Дверь со скрипом отворилась, из туалета вышел мужчина в плетеной широкополой шляпе. Озадаченно поглядел на собравшуюся за порогом разнополую толпу, задержал взгляд на ребристом черном пистолете в руке у Чеуса, бочком отступил в сторону и торопливо свернул в ближайшую аллею.
Скупо усмехнувшись, гинтиец убрал оружие – таким отработанно быстрым движением, что Бланка не успела понять, где именно он его прячет. Вовремя, потому что Марсия пошатнулась, и Чеусу пришлось подхватить ее на руки.
– Что с тобой? – спросил он встревоженно. – Эта штука вытягивала у тебя силы?
– Нет, просто я смотрела-смотрела, и закружилась голова, я же хотела побольше увидеть… А оно длинное, в темноту уходит.
– Надо поосторожней!
– Я хотела, как папа…
– Папа взрослый, а ты еще маленькая.
Чеус отнес ее на скамью под навесом возле другой хижины, что-то набрал у себя на браслете, и через полминуты на площадку опустился небольшой аэрокар. Действие из списка «На территории курортного парка воспрещается», за это полагается штраф, но гинтийца такие мелочи не волновали. Он поднял Марсию, уложил в кресло.
– Что это было? – повторил Морис с отчаянием. – Пожалуйста, хотя бы в двух словах! Оно же за мной гоняется и всегда угадывает, где я нахожусь…
– Не до тебя сейчас, видишь, – бросил охранник, усаживаясь в пилотское кресло.
– Чеус, пусть он придет к нам завтра, – голосок Марсии прозвучал слабо. – Я ему скажу.
– Слышал? Приходи завтра. Мы тут недалеко живем, улица Орхидей, вилла номер пять – Хрустальная вилла, ты там уже был. Кстати, насчет меток не проверялся?
– Нет.
– Плохо, когда башка не варит, – проворчал Чеус, после чего скользящая дверца закрылась, машина взмыла в воздух и исчезла за кронами деревьев.
– Так я же эту виллу знаю, – произнес Морис все еще дрожащим голосом.
На обратном пути ничего не случилось, но эти сутки он прожил, как на иголках. Заглянул в техотдел, где с него сняли метку – электронного шпиона величиной с пылинку. Охранник рыжей девочки оказался прав, но Морис все равно вспоминал о нем с неприятным осадком. Мрачный, грубый, черствый тип. Цепной мордоворот. Мог бы и повежливее разговаривать.
Макаронина и Шоколадка маячили на периферии его внимания, кривляясь и отпуская колкие замечания. Морис не реагировал – как будто они и в самом деле были всего лишь гротескными мультяшными персонажами, а не его непосредственным начальством. Макаронину такое отношение довело до истерического бешенства, и она ушла, хлопнув дверью, после чего Шоколадная Анджела, обидевшись за обожаемую руководительницу, назначила Морису десять штрафных отжиманий. Он и эту экзекуцию стерпел безучастно – словно на полу корчилась одна только материальная оболочка, а сам он находился далеко- далеко, всецело погруженный в свои страхи и надежды.
Ночью он почти не спал, а после утренних занятий (пение новогодних куплетов хором и поодиночке, скандирование с выражением «Елка-елочка, зажгись!») полетел вместе с Бланкой в Макаду.
Аэробус неспешно плыл над сверкающей молочной массой кучевых облаков. Внизу расстилались туманные равнины, вздыбленные снежные волны чередовались с подернутыми белесой дымкой впадинами. Застывшая белая иллюзия.
Профиль Бланки, сидевшей возле иллюминатора, казался на фоне этого ложного пейзажа мягким и нечетким.
– Хрустальная вилла – та самая, где живет моя знакомая.
