как младенец, до самого подъёма флага. Это не очень рано, если кто в курсе. Экипаж же выглядел вовсе даже не с бодуна -- видимо встрёпанные организмы моряков расщепили весь алкоголь без остатка. Знаете, если не кривить душой, это для всех было боевым крещением. Имею ввиду -- настоящим. Не на диверсию отправиться, и не торговца пощипать с последующим совместным сокрытием награбленного, а войти под стволы пушек и делать свою непростую работу, когда вокруг падают снаряды.
Главное, никому стыдно после этого не было. Ни у нас, ни на 'Весте'. Вот ни одного человека не нашлось такого, чтобы осрамился, так что хмельное все вкушали со спокойной совестью, а если кто и перебрал, так не выдали его товарищи. Прибрали и устроили проспаться. Вон один под верстаком как раз продирает зенки... зараза! Он же к подъёму флага не явился, и никто по этому поводу не скандалил. Это что? Бардак? Демократия? Боевое братство? Или круговая порука?
Не знаю. Корабль на плаву, тихонько стучит машина, труба дымит и вахта несётся. Врагов нигде нет. Увы, не всё на этом свете дано мне понять.
***
Выдался, наконец спокойный денёк. В том плане, что удалось поработать над новой лодкой. Так вот! Это спарка. Если кто не в курсе, то так называется двухместный самолёт с двойным же управлением. Почему так? Хм. Ну, слушайте.
Я, опытный инженер, задумавший и воплотивший это сооружение от начала и до конца своими собственными руками, проведший поэтапно полный комплекс испытаний и проигравший в голове все мыслимые и немыслимые ситуации, влип не один раз в случаях... не сказал бы, что таких уж немыслимо сложных. Чего же можно ждать от любого другого?
Загвоздка тут в объективной сложности управления. Чтобы научиться пользоваться 'Ныряльщиком' нужны самые настоящие тренировки, которые идут крайне медленно, без недрёманного инструкторского ока, без подсказок и объяснений по ходу дела. Не я это придумал -- такая практика известна давно.
Ну а теперь -- о главном. О технике, конечно.
Сначала -- о двойном управлении. Если с рулями -- горизонтальными и вертикальным - курсант и инструктор могут просто побороться друг с другом, пока один не уступит, как, впрочем, и с педалями, то с клапанами управления заполнением и осушением цистерн этот номер не пройдёт. У каждого должен быть собственный комплект кранов, несогласованное действие которыми легко и непринуждённо поставит... нет -- потопит лодку. Вот этот комплекс задач и пришлось мне решать прежде всего.
Второй вопрос -- обзор с заднего места. Не забывайте - 'фонарь' у нас не целиком прозрачный. Это скромного размера окошки, из которых видно тем шире, чем ближе к стеклу приближены глаза. Так что, глядя с заднего места через передний иллюминатор, увидишь только что-то расположенное строго впереди, при условии, что оно невелико и помещается в поле зрения.
Поэтому заднюю рубку пришлось делать выше передней, после чего инструкторское место из полулежачего стало полусидячим, а выигрыш в поперечном сечении, полученный в результате утоньшения бортов, уменьшился за счет увеличения вертикального размера. Зато уменьшился и проигрыш в длине - всего то метр и добавился.
Собственно основные корпусные работы завершились быстро. Наладка приборов -- тоже двойной комплект -- вот с чем пришлось повозиться. К моменту, когда Николай Михайлович Баранов убедился, что на живца, роль которого играла его 'Веста', больше не клюёт, мы завершили постройку второй подводной лодки и даже покатались на ней вдвоём с Сашкой. Собственно, это он давно и без меня умеет, как и практически все офицеры. Тут требовалось наработать инструкторские навыки. То есть речь шла скорее об обучении меня.
Ну и испытания проводили, естественно. Потом и с торпедой поплавали, естественно с учебной. Не о чем рассказывать -- обычная рутинная работа, проделанная вне видимости берега, хотя со вторым нашим кораблём мы время от времени знаками обменивались.
Да, чуть не забыл! Крутились мы постоянно прямо перед входом в Босфор, причём 'Веста' время от времени удостаивалась залпа какой-либо из береговых батарей -- приближаясь вплотную к зоне досягаемости их орудий. Но так никого и не выманила. А знал ли супостат о нашем присутствии -- не могу уверенно сказать.
Два купеческих судна перерезали морской путь в столицу противного государства со всего Черноморского побережья. Представляю себе, что сейчас вытворяют купцы, у которых летят планы поставок, или чего там сейчас у них в обычае!? Да ещё, поговаривали, что в самой Турции нынче и без того неспокойно из-за беспорядков на Балканах, так что самое время было нападать. Так я полагаю относительно резонов нашего императора.
Глава 14 В пищеводе.
Мы оставались в море уже вторую неделю. Без радио и без газет. Никакие новости до нас не доходили, и о том, что происходит на театре военных действий, никто не имел ни малейшего представления. Приметили только то, что береговые батареи перестали открывать огонь при входе наших кораблей в зону поражения их орудий. Видимо, не хотели разбрасывать снаряды, поскольку на предельных дистанциях вероятность поразить цель ничтожна.
С другой стороны ни 'Веста', ни 'Великий князь Константин' тоже не приближались к берегу, потому что перспектива получить снаряд не казалась привлекательной. Я недоумевал по поводу того, что, прекрасно зная о том, где мы находимся и что поделываем, командование не посылает никакой весточки. Ведь начинались переговоры. И что? Ну да, прибежали мы чуть не к самой вражеской столице, попугали неприятеля. Что дальше?
Чем занимается армия, перешла ли Дунай? Как действуют на этой реке минные катера? Идут ли бои?
На такие темы и шли разговоры в кают-компании. Меня туда частенько настойчиво зазывали и, казалось, ждали: не выскажу ли я чего-нибудь определённого. Я молчал. Знаете ведь, что ни в политике, ни в военном деле толку от меня нет. Зато касательно того, что нам необходимости делать, могу выразиться уверенно -- идёт война. И наше присутствие в этом месте -- крайне неприятно противнику. Мы сейчас занимаемся именно тем, чем следует.
А вот у Макарова по этому поводу оказалось иное мнение. Он полагал, что, коли турки не идут к нам, то надобно их отыскать и что-нибудь им непременно утопить.
Если по порядку, то началось всё с катания офицеров на подводной лодке-спарке. Более всего склонность к этому проявили Сергей Петрович Писаревский, и Степан Осипович. Именно у них быстрее всего отмечался прогресс, причём у Макарова успехи были столь заметны, что я был готов выпустить его в
