самостоятельное плавание на первом толстостенном 'Ныряльщике', который тоже пребывал в полной исправности.
***
- Как полагаете, Пётр Семёнович, выдержим мы часов семь-восемь в лодке, - таким вопросом он встретил меня в своей каюте, куда я прибыл по приглашению, переданному вестовым.
Карта, на которой Босфор был представлен в крупном масштабе, не оставляла сомнений в его намерениях поискать добычи в этом довольно сложном в навигационном отношении проливе -- тридцать километров узкого прохода между возвышенными берегами. Наша подводная лодка за такое время сможет пройти этот путь только в одну сторону, причём, с учётом попутного течения.
Или Макаров прощупывает меня в плане: готов ли я рискнуть отправиться в вылазку при минимальных шансах на возвращение, но высоких на боевой успех -- ведь, наверняка отыщется хоть какая-нибудь подходящая цель в окрестностях Стамбула, а то и раньше кого-нибудь встретим. Хотя, пролив этот не слишком хорош для того, чтобы держать у его берегов корабли -- узкий он.
- Полагаю, Степан Осипович, что сбегаем мы с Сашкой и туда, и обратно, и обязательно отправим кого-нибудь на дно.
- Полно, Пётр Семёнович, я полагаю, что отправляться следует вовсе не вам с Сашкой, а нам с Сашкой.
- Понимаю, что сильный молодой помощник предпочтительней слабого и старого, но, поверьте, мой опыт значительно ценнее задора и энергии. Собственно, мы с помощником отлично справимся и обязательно вернёмся обратно.
Командир ничего мне на это не ответил. Мы с ним разбирали изменения проекта минного катера, которым он усиленно занимался. Последние события многое заставили пересмотреть в ранее сложившейся концепции. Рассуждали об устроении гироскопического держателя курса для торпед-ракет, размышляли о строительстве подводной лодки с электрическими моторами, о способах ориентации субмарин при прорывах во вражеские порты, о противоминной артиллерии и проблемах попадания торпедами в движущиеся корабли.
Техника интересна нам обоим, а ещё я знаю, как решали интересующие моего собеседника задачи, на какие грабли при этом наступали и чем оно закончилось. Может быть, и не про всё подряд, но про многое. Вот скажем -- паровые машины тройного расширения. Их эпоха как раз сейчас и начинается, и будет она достаточно длительной. Или перевод корабельных котлов на жидкое топливо -- это дело будущего, до которого некоторые мои нынешние современники доживут. Или -- паровые турбины. Хм, довольно привлекательное направление. А электропривод. То же радио я вполне могу изобрести.
Но обо всём этом предпочитаю умалчивать. Потому что знаю - плоды этих трудов вряд ли послужат добрым целям. Не располагаю я властным ресурсом, достаточным для контроля за последствиями внедрения новинок. Зато с удовольствием удерживаю Степана Осиповича от выбора ошибочных путей. Не властным одёргиванием, конечно, а ходом рассуждений или предлагая заведомо лучшую альтернативу.
***
Крепко потянуло с севера. Шторм, однако, хотя и не слишком сильный. Оценки местных экспертов колеблются между значениями от пяти до шести баллов. 'Великий князь Константин' испытывает заметную качку и даже изредка вершина какой-нибудь волны ухитряется бросить на палубу неслабую пригоршню брызг. Нет, нас не валяет, не заливает и даже не треплет -- штормуем мы спокойно и даже без особых переживаний. Большинство членов команды -- опытные моряки, служившие ещё Ропиту, который, как оказалось, вовсе не человек, а Русское Общество Пароходства И Торговли. Единственная кандидатура на страдания от морской болезни -- Ваш покорный слуга -- оказался невосприимчив к этой столь проклинаемый всеми хвори. У остальных же давно выработался к ней иммунитет.
Вот в этот прекрасный день Степан Осипович и предложил мне совместный вояж в столицу далеко не дружественного государства, неподалеку от которого проходит в настоящий момент наша совместная служба. На двухместной лодочке с гостинцем, в который заряжена четверть тонны динамита.
Ни о какой буксировке катером речи, естественно, даже не шло. Корабль матка в предутренний час вошел почти в самый Босфор, после чего нас в люльке спустили на воду. От раскачивания эту конструкцию страховало столько матросов с шестами, сколько могло поместиться у борта, и всё прошло нормально. Береговые батареи видеть нас не могли из-за темноты, а положение огней за столько дней дежурства было давно 'срисовано' и неоднократно проверено. Тут ведь не пустыня, а довольно плотно заселённый район.
Макаров в передней кабине однозначно мне подчинён -- это даже не обсуждалось. Он рулит, а я командую, не прикасаясь к педалям.
Приём балласта до минимальной положительной плавучести.
Засечки по заранее выбранным огонькам, определение места, выбор курса -- это каждый проделал независимо, а потом сравнили результаты. Совпало.
Пошли. Вернее Степан Осипович, выполняя моё распоряжение, нырнул на три метра и дал ходу.
Через час подвсплыли, уравняли расстояния до берегов -- рассвело, и их прекрасно видно. Повернули нос вдоль этого канала, и снова полчаса хода на той же глубине. Теперь работаю я.
Забыл доложить. После захода в Севастополь у нас появились эластичные трубки. Через них звук от наружных мембран и переговорного устройства передаётся прямо в уши -- шлемы специально так устроены. А направления, которые прослушиваем, выбираются кранами. Аппаратура непрерывно совершенствуется -- многие приборы стали точнее и расположены они заметно удобней. И в этом не только мой труд. Ныряльщик -- общий баловень. Кстати -- недавно сообразил -- ведь на 'Весте' о нём никто не знает. Даже её командир.
Тайна потаённого судна циркулирует в довольно в узком кругу. Император, два его наследника, тот любезный жандарм, да командующий флотом с парой офицеров штаба. Правда ещё свита государя... хотя, кто там что мог сообразить -- Бог весть.
Выглядываем, ориентируемся, ныряем. Этот час всё ещё не прошел -- работаю я.
