Три недели мы ходили за больными. Не буду рассказывать всякие страсти-мордасти — горя и грязи было более, чем достаточно. Умерли почти все ранее заболевшие. Только двоих удалось выходить. Ту самую девочку и одного паренька. Остальных мы похоронили прямо в юрте. Натаскали туда дров и спалили. Оно хоть и не по обычаю, но шаман поддержал. Мы с ним сдружились за то время, пока вскрывали оспины у коров и «успокаивали духа». Часть гноя заморозили, а часть высушили, и только потом заморозили.
Мы немало с ним порассуждали о том, как этим пользоваться, особенно, как подселять отогревшегося и напившегося «духа» в корову или лошадку, если сделанного запаса недостаточно для всех нуждающихся в нём людей.
Нет, ничего наверняка я не помнил, это была чистая догадка. Но мы успели попробовать привить оспу и лошадке, и коровке. Дело в том, что после прививки по-настоящему никто из людей больше не заболел. Прихворнули многие, жар был, сыпь появлялась, но до серьёзной угрозы жизни дело не доходило. Примерно треть стойбища осталась в живых. Те, кого мы успели царапнуь.
А потом шаман уехал, ведя за собой инфицированных животных. Сказал, что теперь станет повсюду камлать, подсаживая людям ослабленных духов черной оспы. Ну а мы с радостью моей тоже вернулись домой в сопровождении живых источников вакцины. Осень готовилась уступить свой черёд зиме, начались холода, задули веры и только короткий период зари в полдень радовал взор. Хорошо что у нас обоих хорошая память на места. Мы не заплутали.
Обитателей «поместья» я вакцинировал безапелляционно — тут против моего слова и пикнуть никто не посмел. В стойбище у Кима и еще двух, тоже его рода, только треть людей согласились с моими доводами и позволили себя «царапнуть». Сюда, в Верхоянский улус эпидемия ещё не пришла, а моё сообщение почему-то доверия не вызвало.
Уныло как-то сделалось. Заражённые оспой лошадки пошли на поправку и я уже не был уверен в том, что смогу добыть из них действенную вакцину, но вдруг всё чудесным образом переменилось. Я ведь поминал уже, что наш Бытанайский тойон — государственного ума человек. Вернулись из-за хребта посланные им разведчики, и сразу всё встало в нормальное положение.
Сразу три шамана, до этого бубнившие что-то невразумительное и ужасно портившие мне всю эпидемиологическую пропаганду, явились для получения инструкций. Кинээсы со всей округи прислали лошадок и коровок для вселения в них духа чёрной оспы, а с юга до нас доползли вести о приходе мора. Но отношение моё к шаманизму быстро пошло на поправку — словно получив волшебного пенделя от носителей местной власти, эти обвешанные амулетами колдуны и закинатели, приняись за работу.
Поймите меня правильно. Хоть и пользовались эти люди в основном сакральными знаниями — то есть чистым вымыслом — но других-то систем познания им никто не доложил. Зато примечать закономерности и мобилизовать внутренние силы организма они умели, что крайне важно в условиях отсутствия как медицины, так и медикаментов. Поэтому и знание повадок одного из важнейших духов — духа чёрной оспы — они восприняли правильно, как только на необходимость этого им указали обстоятельства. Или влиятельные люди — это не так уж важно.
Атаману я отписал, понятное дело, не мешкая. Никодиму — тоже. А уж как между собой снеслись шаманы и тойоны с кинээсами — не ведаю. Однако, когда я доехал до Адычи, чтобы привить родителей и других жителей тамошнего стойбища, выяснилось, что только вчера шаман тут побывал, и что нужно сделал. Так что я заспешил на Берелех и дальше к угольному разрезу. Потом, раз уж тут недалеко, а лошадка моя заражённая ещё была вполне пригодна для добычи гноя из оспин, добрался и до Зашиверска.
Шаман с бубном и православный священник с кадилом всяк на свой лад под строгими взглядами казаков благословляли и юкагиров, и якутов, и русских на святое дело вакцинации.
Я не сторонник силовых методов и обычно не одобряю крутость здешнего воеводы, но тут был другой случай. Так что если кого держали сильные руки дюжих мужиков — не беда.
Хм! Если этот будущий уездный центр избежит той страшной участи, о которой я вспоминал прошлым летом, не стану горевать о беспокойной зиме, которую, как Вы наверняка догадались, почти всю провёл в разъездах. Она, правда, нынче не слишком холодная выдалась, на моё впечатление, даже до пятидесяти градусов мороза температура ни разу не опускалась.
В этот период как-то перепуталось всё в нашем краю. Казаки, шаманы, якутские воины, сопровождавшие заражённых оспой лошадок коровок и делавшие прививки всем, кого встречали направо и налево. Поиски стойбищ тунгусов и юкагиров и грамотки, поступавшие к нелюбезному со мной дьяку в Верхоянский острог от магазинских приказчиков Никодима. Я не был в центре событий и о многом судил уже задним числом, когда вернулся из озёрного края, что раскинулся к западу от Нижнеянского острога.
А кто, скажите, способен разыскать тунгусские стойбища, разбросанные по бескрайним заснеженным равнинам? Это не лето, когда, ориентируясь на зеркала озёр и бесчисленные речушки можно как-то «вычислить», где искать кочующие поселения. А сейчас, среди монотонной белой равнины, где ветер быстро заметает любые следы, мы ехали и ехали, изредка улавливая запах отдалённого очага в той стороне, про которую вызнали на предыдущей остановке, что тут живут соседи. Соседи, до которых может быть и сотня километров.
Я уже вполне освоил эвенкийский язык и даже научился более-менее убедительно рассуждать на нём о духах и том, что надо обязательно правильно с ними обращаться. Мы с провожавшим меня юношей куралесили и куралесили, пока на самом западе, за рекой Омолой, не набрели на селение мертвецов. Тут уже обитали в основном юкагиры и оспа сюда пришла раньше нас. Начиная от этого пункта, мы повернули на юг и начали путь в сторону дома. Запасы сушёного гноя были у нас ещё не исчерпаны и поиски местных жителей продолжались. Возможно, какие-то из стойбищ оказались нами пропущены, потому что никто уже не мог подсказать нам, где их искать. Попадались олени, бродящие без присмотра, однако признаков жилья мы так ни разу и не обнаружили.
Всё явственнее чувствовалось приближение весны, мой спутник, оглядывая эти места задумчивым взглядом, думал о чём-то своём, собачки энергично тянули нарты — им давненько не перепадало корма. Свои запасы кончились, а взять было неоткуда. Вот животные и привели нарты к группе чумов, среди которых наблюдались признаки жизни. Тут и ждала нас встреча с одним из шаманов, путешествующим со сходной миссией. Он тоже «запутывал» духа оспы… ну, не буду пересказывать эту «легенду» — каждый колдун излагал её в своём ключе.
Количество юколы, которая была припасена у хозяев, просто поражало. Особенно — мою рыбацкую душу. Оказывается, всё дело в работящих сыновьях и большом количестве шёлкового шнура, которое их мудрый отец купил в магазине, не пожалев роскошных песцов. Хе-хе. А рыбы в окрестных озёрах очень много, просто не надо лениться. Тогда зимой песцы охотно идут в ловушки, приманенные духовитой рыбой.
Мы хорошо посидели большой компанией, допивая остатки чая, что я прихватил с собой в дорогу. А потом, уже когда тронулись в обратный путь, в голове моей зародились мысли о разведении песцов. Ведь рыбы в этих краях просто огромное количество. Причем основная её масса не считается очень уж ценной… для людей. А полярные лисы, особенно зимой, в пище не слишком разборчивы. Их и прикормить можно. То есть пускай плодятся на воле и обильных кормах. Не хватало только по клеткам животных рассаживать.
Мы с Айтал легко и непринужденно достигли согласия о том, куда поедем отдыхать этим летом. От нашего Бытантайского имения почти точно на север как раз и расположена река Омолой. Тут мы никогда не рыбачили. И не охотились. Семья привычно заняла свои места в седлах и отправились в путь, когда повсюду ещё продолжал лежать снежный покров. Горы не слишком отклоняли маршрут от нужного направления, тем более что я тут недавно побывал с проводником, так что мы, не плутая, буквально за неделю выбрались на слегка всхолмлённую равнину, где и расположились лагерем. Как раз наступило тепло и река вскрылась.
Да уж! После пары проходов сетью я эту снасть больше в дело не пускал, потому что у меня не хватало ни бечевы для развешивания улова на просушку, ни желания этим заниматься. С древесной
