того, чтобы опасаться за их сохранность… Хорошо, эти выходные я поработаю здесь, в редакции, а потом решим, что делать дальше… К тому же у меня нет никакого желания тащить всю эту гору бумаг к себе домой…
– И не тащите, – сказал Азаров твердо, будто отдавал приказ. – Я предупрежу охрану, что в выходные вы будете работать.
Понятно, отметила Марина, он все же усилил охрану основного офиса. Обычно, если редакции надо было работать в выходные, достаточно было записки Марины или просто личной договоренности со службой безопасности. А теперь? Теперь, по-видимому, в нерабочие дни в офис будут пускать только по личному распоряжению Азарова. «Кончилась ваша халтура, Иван Миронов», – подумала Марина. И не было в этом ни злорадства, ни удовлетворения – Марина как-то машинально зафиксировала этот факт, но и только.
– Скажите, Марина Петровна, как скоро вы сможете опубликовать материал о Ершове? – поинтересовался Азаров.
– Очередной номер поступит к читателям через месяц, не раньше… Он в работе, многое уже готово, но таков график…
– Понятно… Поздновато для нас. Но может быть, это хорошо…
Он помолчал, а потом решился сказать Марине то, о чем раньше говорить не собирался:
– Я попрошу вас вот о чем. Подумайте, какие материалы о Ершове мы могли бы опубликовать в других изданиях – в самое ближайшее время…
– Но, Семен Аркадьевич, тогда наш журнал лишится эксклюзива!
– Что для вас важнее, Марина Петровна, – сенсация в собственном журнале или возможность поставить на место зарвавшихся рейдеров? – спросил Азаров. – Пока мы будем ждать выхода журнала, они смогут многое успеть… Обратно не отыграешь…
Он помолчал, раздумывая, а потом добавил:
– Если мы намерены постоять за себя, если собираемся сопротивляться, то делать это надо активно, наносить удары одновременно с разных сторон, не давать им опомниться… А не так, как думаете вы, через час по чайной ложке! У нас и так времени практически нет…
– Я поняла вас, – согласилась Марина. – Я определюсь с тем, как можно использовать собранный материал, и подумаю, что еще можно сделать…
– Хорошо. В понедельник мы это обсудим. И где будем публиковать – тоже…
Марина поняла его. Азаров имел оплаченные им рекламные площади в разных изданиях, очевидно, он решил их использовать не для обычных рекламных объявлений, а для публикации нужных ему материалов. «Логично, – сообразила Марина. – А мы ломали голову над тем, как это сделать… Без денег…» Она поняла и то, что теперь она в команде Азарова, но общий план действий оставался ей неизвестен.
– И последнее. Прошу вас, Марина Петровна, не предпринимайте ничего, не посоветовавшись со мной… Это важно…
И снова Марина почувствовала обиду – Азаров не собирается посвящать ее в свои дела! Не доверяет? Сомневается? Она стала перекладывать с места на место лежащие перед ней бумаги, изо всех сил стараясь не показать, насколько больно чувствовать это недоверие, этот отказ в информации, которая была ей необходима.
– Не обижайтесь, Марина Петровна, – Азаров понял – или почувствовал – ее состояние. – Так лучше и для вас, и для меня.
– Конечно, меньше знаешь, крепче спишь, – раздраженно ответила Марина. – Но скажите, почему я вдруг утратила ваше доверие?
– Речь не идет о доверии. Речь идет о самой элементарной безопасности. Я не хочу подвергать вас риску… Я, кажется, вам об этом уже говорил.
– Но мне трудно работать вслепую, – пыталась объяснить ему Марина.
– Почему же вслепую? – не согласился с ней Азаров. – Я буду рядом, и всегда готов помочь… Мы договорились?
– Пожалуй…
Марина попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то жалкой.
– Встретимся в понедельник. И звоните в любое время.
Азаров попрощался и вышел.
Марина почувствовала, что безумно устала – и от пререканий с Азаровым, между прочим. Почти машинально она разобрала бумаги, в беспорядке лежавшие на ее столе, и положила их в небольшой сейф, который был спрятан в книжном шкафу.
– Завтра приду пораньше и со свежими силами…
Она поймала себя на том, что говорит вслух, сама с собой и оборвала неоконченную фразу.
Игорь по-прежнему не звонил, и она решила, что поедет к себе домой, а потом, отдохнув, свяжется с ним.
«Это хорошо, что с помощью Азарова мы сможем часть материалов опубликовать в различных изданиях, – подумала Марина, вспоминая подробности разговора с Азаровым. – Кстати, почему бы не передать их и в журнал «Повеса»? Как-никак Павел там работал в последнее время… Сотрудничал…»
Но пока надо было отдохнуть. Отоспаться. Чтобы с новыми силами…
Марина еще не знала, что ее планам не суждено сбыться.
Глава 46
Она едва выехала со стоянки, как зазвонил телефон. Марина подумала, что это Игорь, вспомнил о ней, наконец. Но звонил Рябинкин, и голос его был каким-то убитым.
– Ты где? – спросил он сразу.
– Около редакции. Еду домой, – ответила Марина. – А что?
– У меня проблемы… – ответил Рябинкин, и Марину снова поразил его голос – безжизненный, глухой. – Ты можешь заехать за мной?
– Конечно. Ты где?
– Недалеко от твоего дома… Знаешь клуб «Ямки»? Я – в соседнем подъезде, рядом с их входом.
– Еду. Жди…
Марина не стала спрашивать, что случилось, чем помочь. Она прибавила скорость и коротким путем направилась к Большой Никитской, где находился клуб со странным названием «Ямки». Ей никогда не доводилось бывать в нем, как, впрочем, и во многих других заведениях поблизости от дома. Хотя «Ямки» интриговали ее своей рекламой – призывным лозунгом над вывеской – «Поваляемся!». Как уж там валялись и кто, Марина не знала, но двусмысленность самого призыва вызывала желание узнать подробности, посмотреть, как там проводят время. В подъезде рядом, о котором говорил Рябинкин, располагались какие- то непонятные и жалкие офисы. Дом несколько лет назад был объявлен аварийным, как многие старые дома в центре Москвы, выселен, но ремонт в нем так и не начали. Бывшие квартиры сдали в аренду структурам, которые не слишком заботил внешний вид подъезда, разбитые ступени мраморных лестниц и убогое освещение. Заходить в подъезд – а Марина бывала там в приемном пункте химчистки – было страшновато, и Марина не могла понять, с какой стати Рябинкин пошел в этот подъезд. «Лучше уж повалялся бы в «Ямках», – грустно подумала она. – И почему Сергей без машины?»
Она с трудом нашла свободное место неподалеку от клуба. Самодеятельных «парковщиков», с энтузиазмом собирающих дань с любой остановившейся на улице машины, поблизости не было.
Марина вошла в подъезд. Пусто, тихо, темно.
– Сережа! – позвала она.
Он вышел из-под лестницы, ведущей наверх. Короткая светлая дубленка в крови, распахнута, длинный шарф болтается, открывая испачканный свитер. Лицо Сергея Марина увидела позже, когда он появился на площадке и электрическая лампочка осветила его разбитые в кровь губы, кровоподтеки возле глаз, спутанные, склеившиеся от крови волосы.
Марина бросилась к нему.
– Не испачкайся, – мрачно остановил ее Рябинкин. – Кровь отмывается плохо…
– Я вызову «скорую». – Марина попыталась достать мобильник, но Рябинкин снова остановил ее:
– Не надо! «Скорую» я и сам мог вызвать…
– Тогда поехали ко мне, – предложила Марина. – Ты можешь идти?
