шувихани. – Я редко гадаю гадже[44], но тебе не могу отказать, ты знаешь.
Госпожа Чернова решила поверить чувствам, которые упорно твердили, что старая рома действительно обладает даром. Не имели никакого значения ни бедность, ни шутовское обличье. Шанита казалась восковой свечой, горящей ярким светом, которая оставалась величавой даже в уродливом подсвечнике, покрытом старыми сальными потеками. Подумалось: а вдруг она, София, сумеет разжечь свой погасший огонь от этого безмятежного пламени, как от тлеющей лучины запаливают все камины и лампы в доме?
Молодая женщина присела напротив старой гадалки, у низенького столика, на котором теплились несколько масляных лампадок.
Шанита задумчиво пыхнула трубкой и пробормотала, что-то нашаривая в наваленных грудой «мистических» предметах:
– Так, сначала на сердечную тоску погадаем…
– Я вовсе не о том хотела спросить! – вскинулась госпожа Чернова.
Происходящее казалось странным, нелепым, нереальным. Привычный мир перевернулся, исказился, будто в кривом зеркале… Столько раз перед нею самой сидели те, кто алкал предсказаний, что теперь было смешно оказаться одной из них.
– До другого тоже черед дойдет, – нетерпеливо отмахнулась шувихани. – Сначала камни, а потом по руке посмотрю.
Госпожа Чернова послушно замолчала, сама не зная отчего. Ее вдруг накрыло удивительное чувство спокойствия и какого-то волнительного ожидания.
Запахи табака, дикой вишни и вина кружили голову, и этот резкий, какой-то острый аромат вовсе не казался душным. Еле уловимые ноты лимонного масла и ладана проясняли мысли, возвращали позабытое душевное спокойствие.
Рома достала позвякивающий серебряный стаканчик и хорошо его потрясла.
– Посмотрим, что там у тебя на сердце… – С этими словами она вывернула содержимое стаканчика на столик и склонилась над ним.
Один камешек – темно-синий, похожий на лазурит, оказался в самом центре, его окружали два других: прозрачный темно-красный, искрящийся даже при слабом свете, и неказистый тускло-серый, остальные же откатились далеко в сторону.
– Два сокола вокруг тебя кружат, и оба они по душе тебе, – в голосе гадалки вдруг появилась мягкая напевность, а глаза горели огнем, – но ты все будто прячешься, ускользаешь… Отчего только, непонятно? Дай руку! – повелительно бросила она, и София подчинилась.
Гадалка, нахмурившись, изучала ее ладонь.
– Так вот в чем дело! Хочешь любви – научись сначала любить сама, – заметила она недовольно, постукивая черенком своей прокуренной трубки по ладони молодой женщины. – А ты трусишь и твердишь о долге и приличиях… Разве они согреют тебя холодной ночью, разве наполнят сердце радостью? Но это твой выбор, девочка… Тут я больше ничего не скажу, не следует тебе знать остального.
Госпожа Чернова скомканно поблагодарила, пытаясь уложить в голове сказанное старой шувихани. Но та лишь отмахнулась, хотя ей определенно была приятна похвала товарки.
– А теперь давай руны бросим. Что ты там хотела спросить?
– Как нам найти убийцу? – спросила София напряженно.
Гадалка споро приготовила все и перемешала руны.
Раидо, тейваз перевернутая, дагаз.
– Вы на правильном пути. Остерегайтесь – впереди ошибки и опасные повертки, но вижу, что выйдет вам удача. – Шувихани нахмурилась и строго взглянула на Софию. – Я плохо понимаю, девочка. Что-то не так…
– Я вообще ничего не вижу! – в сердцах воскликнула молодая женщина. – Руны напрочь отказываются говорить со мною!
Шанита молча собрала кусочки дерева, перемешала и вытащила один.
Турисаз перевернутая.
– Ты запуталась и никак не можешь разобраться в себе. Ты не можешь гадать, потому что сама закрыла эту дверь. Скажи, разве ты правда хочешь узнать все? – Испытующий взгляд шувихани полоснул Софию. А гадалка тихо закончила: – Он ведь тогда уедет…
Госпожа Чернова до боли сжала руки, оглушенная этими простыми словами. По своему обыкновению, руны сразу расставили все по местам, безжалостно проливая свет на тайную подоплеку, и теперь она отчетливо увидела все свои сомнения и опасения. На словах она более всего хотела, чтобы все наконец закончилось, всякие загадки оказались благополучно разрешены, а жизнь вновь вошла в привычную колею… В действительности же ее глодало отчаянное желание, чтобы яркий калейдоскоп новых впечатлений и чувств как можно долее был с нею, чтобы… чтобы дракон оставался в Бивхейме! А ведь его удерживала здесь лишь нераскрытая тайна, и как только все прояснится, он немедля покинет эти края.
Она кичилась своей сдержанностью и спокойствием, но поддалась чувствам настолько, что напрочь позабыла о долге и едва не отринула свой дар!
Молодая женщина в порыве благодарности сжала руку рома.
– Спасибо вам! И простите меня, пожалуйста.
Шувихани улыбнулась в ответ:
– Не горюй об ошибках – такова жизнь. А теперь иди к костру – нечего тебе сидеть со старухой, когда молодежь поет и пляшет.
Желая отблагодарить, София вынула из кошелька несколько монет (все, что там было) и протянула Шаните, но та отвела ее руку и спокойно возразила:
– Я не возьму ничего, и не спорь. Так правильно.
Несколько мгновений София всматривалась в лукавые и понимающие глаза шувихани, потом произнесла с чувством:
– Тогда спасибо вам еще раз – и за гадание, и за урок.
С этими словами она уважительно поклонилась и поспешила прочь.
Рома проводила ее взглядом и нахмурилась: недобрая тень лежала на Софии…
У входа в повозку молодую женщину поджидал господин Рельский.
– Надеюсь, все прошло успешно? – спросил он, помогая ей спуститься.
– Вполне, – кивнула она. – Вы были совершенно правы – мне стоило сюда приехать.
– Это было предложение Шеранна, – с какой-то непонятной интонацией запротестовал господин Рельский, и София взглянула на него встревоженно, вдруг подумав, что он вполне мог слышать все, что говорилось за тонкими полотняными стенами кибитки. Но невозможно было понять, так ли это – мужчина оставался невозмутимым, как и подобало джентльмену.
– Шанита велела мне идти к костру, – зачем-то сказала она.
– Тогда так и поступим, – согласился господин Рельский, но хмурая складка меж бровей не исчезла.
Мировой судья удобно усадил ее у огня, подальше от дракона, а сам присел рядом. Шеранн с безмятежным видом тут же встал со своего места и устроился по другую руку госпожи Черновой, но та всецело увлеклась представлением.
Здесь пахло мускусом и лошадиным потом, табаком и драгоценным розовым маслом, и от смешения столь разных ароматов, от мельтешения пестрых нарядов и тягучего пения кружилась голова и мир казался необыкновенным, тревожащим и колдовским. И будто отодвинулись, потерялись в волшебной дымке грязь и кричащая бедность, куда-то подевалось отвращение и опаска…
Немного подпортила восторг лишь Гюли, та самая дерзкая красавица-рома, которая все норовила увлечь в танец Шеранна, соблазнительно кружилась возле него, откровенно выставляя напоказ свои прелести и посылая жаркие взгляды.
Софию это нервировало, однако, твердо решив, что ей нет до этого дела, она повернулась к господину Рельскому и усердно не обращала внимания на соблазнение дракона.
Мировой судья весьма увлекательно повествовал о технических новинках, виденных недавно в
