их арестовывали, судили, но… раз доказательств нет, — человека всегда оправдают. Они прямо в лицо нам смеются!
— И неужели же, если подобная охота составляет их главное ремесло, их так–таки и нельзя поймать?! — воскликнул Холмс, в котором, по–видимому, разгорался профессиональный задор.
— А вот так и нельзя! — злорадно ответил пристав. — Ведь нельзя же отряжать на каждого разбойника в тайге по нескольку полицейских на целый год! Этак и полиции не хватит, а в тайге любое преступление можно скрыть! Следы–то вы там не особенно поищете!
Пристав медленно пожевал губами и договорил:
— Вот хоть бы моя теперешняя поездка! Если уж на то пошло, так я командирован специально для того, чтобы прекратить эти массовые убийства приискателей и охотников, которые совершаются в этом районе. Ну, и что же вы думаете: моя поездка поможет делу? Как бы не так! Я буду сидеть в одном месте, а бить будут в другом; я перееду на то место, где бьют, а там перестанут бить и будут бить там, где я был раньше! Ну, разве только количество жертв уменьшится! Я получу прогонные, суточные и тому подобные деньги и приеду назад, больше и ничего!
— С печальным же сознанием вы едете в командировку! — произнес Шерлок Холмс с улыбкой, тихо покачивая своей головой.
— Ничего не поделаешь! — развел руками пристав. — В России работать легко, там преступнику деться некуда, а вот пусть–ка сунутся сюда, да поработают в тайге!
— И среди этой банды работает по вашему предположению и Муха? — спросил Холмс.
— До меня доходили эти слухи, но… насколько они основательны — не знаю. Впрочем, не удивительно, если этот негодяй находится среди них. Это как раз его общество.
Между тем собравшаяся компания стала мало–помалу расходиться, и скоро мы остались только втроем: я, Холмс и пристав.
IV
Наш предыдущий разговор, видимо, расстроил пристава.
Его, вероятно, возмущало недоверчивое и насмешливое отношение Холмса к полиции.
Наконец, он не вытерпел.
— Вот вы все говорите: как можно не поймать?! А я вам скажу, что если бы из Петербурга выслали сюда целый штат сыщиков, так они разобрались бы в этой каше еще хуже нас! Э, да что! Присылайте сюда хоть самого Шерлока Холмса, так и тот уедет не солоно хлебавши!
— Гм… не думаю! — произнес Холмс с саркастической улыбкой.
— Не думаете?! — со злостью воскликнул пристав. — А я пари держу, что он вернулся бы отсюда без головы. Это было бы все, что он смог бы здесь сделать.
— А я так держу пари за него! — сказал Холмс.
— Вероятно, вы его поверенный? — насмешливо спросил пристав.
— Да.
— Вот как! Может, даже и сам Шерлок Холмс?
— Он самый.
— С чем вас и поздравляю! У нас этаких Холмсов доморощенных сколько угодно!
Пристава бесила насмешка, звучавшая в голосе Холмса.
Он надулся и замолчал.
Однако Холмс, на которого действительно напал задор, не унимался.
— Так как же мы будем с пари? — спросил он.
— Это что же, с вами, что ли, я должен держать пари? — со злостью огрызнулся пристав.
— Конечно, со мной!
— Убирайтесь, пожалуйста, с вашими глупостями! Словно, подумаешь, действительно передо мною Шерлок Холмс сидит!
— Да я же вам и говорю, что я Шерлок Холмс!
— Из сумасшедшего дома?
— Нет, с вами. Хотите посмотреть мой паспорт? Пристав как–то тупо и недоверчиво взглянул на Холмса.
— Ну, вас! — махнул он рукой. — Придет же в голову такая глупость!
Холмс громко и от души расхохотался.
Затем он с самой серьезной миной полез в боковой карман, достал из бумажника паспорт и подал его приставу.
Тот как–то трусливо взял рукой поданный ему лист, глядя с недоверием на Холмса.
Однако в этом взгляде можно было уловить не только недоверие, но и смущение.
Его взгляд, казалось, говорил:
— А чем черт не шутит! Вдруг взаправду он Шерлок Холмс?!
Между тем Холмс продолжал смотреть на него с самой веселой улыбкой.
Вот пристав развернул лист, взглянул на его содержимое и в безмолвном удивлении, открывши рот, уставился на Шерлока Холмса.
Эта дивная, достойная кисти художника сцена продолжалась с минуту.
Пристав до того опешил от неожиданности, что положительно не мог произнести ни слова.
Но вот он наконец пришел в себя и развел руками.
— Никак не ожидал! Вот уж никак не ожидал! — заговорил он, растерянно улыбаясь.
— Только не называйте меня по имени при других пассажирах, — попросил Холмс.
— Как угодно, как хотите! — поспешил ответить пристав.
— А с нашим пари? — усмехнулся Холмс.
— Ну, вот! — воскликнул пристав. — Стану я с вами пари держать! Ведь это я только со злости.
И хлопнув себя по коленкам, он добродушно проговорил:
— Вот рад–то я, что увидел вас! Читать–то читал и всегда восторгался вами! У меня про вас вся семья читает, сына из–за вас чуть было не выгнали из гимназии!
— Вот как?! — расхохотался Холмс.
— Ей–богу! Да теперь, я вам доложу, вы в такую моду вошли, что молодежь всех родных классиков перестала читать!
Пристав чего–то завертелся, потом надавил кнопку электрического звонка и, когда в кают–компанию вошел лакей, приказал:
— А ну–ка, милейший, дай–ка поскорей бутылочку холодненького Редерера и миндаля с солью!
И обернувшись к Холмсу, он пояснил:
— Никак не могу удержаться, чтобы не вспрыснуть такое знакомство. А… ведь чем черт не шутит! Может быть, другой господин (он указал, улыбаясь глазами, на меня) и есть ваш друг доктор Ватсон?
— Он самый, — ответил я.
— Прелестно! — воскликнул пристав. — Постойте, давайте же, господа, познакомимся! Имею честь представиться: Иван Николаевич Курабко.
Мы обменялись рукопожатиями.
Пока мы обменивались рядом взаимных любезностей, лакей принес бокалы и вино.
Пробка громко щелкнула, и золотистая влага полилась из дымящегося горлышка в бокалы.
— За здоровье дорогих гостей! — провозгласил тост Курабко.
Мы чокнулись и выпили.
За первым бокалом последовал второй, потом, конечно, и Холмс приказал подать бутылку.
Вино делало свое дело, и глаза пристава постепенно делались маслеными.
— Ну–с, многоуважаемый Иван Николаевич, — заговорил Холмс, — а как же быть все–таки с нашим спором?
Пристав расхохотался.
