«Выступить на охрану Государственной границы СССР!» — эти слова приказа произносятся с таким же волнением, как в первый раз, и услышаны бывают с таким же волнением в душе.
…Поздно вечером, после того как замполит зачитал приказ очередному наряду, выступившему на охрану границы, наш разговор продолжился, засиделись до самой ночи. Беседа, изредка прерываемая телефонными звонками, шла о жизни на границе, о традициях, об истоках мужества и героизма пограничников. В ночной тиши — а ночь здесь не просто ночное время суток, знаешь ведь, что в эти часы бодрствуют наряды у КСП[1], на постах, — когда кажется, будто сама ночь «на часах», человек настраивается на особую душевную волну: разговоры о «высоких материях», «о доблести, о славе…» звучат естественно и просто. На ту же волну настроились офицеры и прапорщики из отряда, прикомандированные на заставу, им тоже не спалось. Заговорили о воинской доблести. Здесь старший лейтенант Михальчук напомнил о символике пограничной формы: «Писатели и журналисты, все, кто пишет о пограничниках, не обходятся в своих сочинениях без того, чтобы не упомянуть зеленую фуражку… «А знаете ли вы, что означают цвета этой фуражки.? — вопрос замполита был обращен ко мне. Нет, к сожалению, я не знал как ответить на него. — А ведь это тоже символика, — сказал замполит, не дожидаясь ответа. — Я дам об этом прочесть, у меня есть… Дорогие для нас символы… Зеленый цвет тульи — цвет надежды, синий, околыша — цвет мужества».
Символика — понятная и правильная. Труд пограничника дарит людям надежду на спокойствие, на мир каждому дому, а мужество… мужества нашим пограничникам не занимать. Замечательное сочетание — цвет мужества, цвет надежды…
2
Начальник заставы капитан Ериков вернулся со стрельбища далеко за полночь. Он первым держал экзамен по огневой подготовке. Вслед за ним на огневой рубеж вышли его подчиненные. Сухой треск коротких очередей поминутно разрывал ночную тишину. Лицо капитана сияло: не прошли даром упорные тренировки. Улеглось волнение, оно было сдержано еще в тот момент, когда он стрелял сам, под перекрестными взглядами проверяющих и солдат. Пример командира дороже всего; здесь, на заставе, он должен уметь все, уметь лучше всех и, если уж говорить до конца, лучше того, что ты предполагаешь в себе, превзойти себя — такова «сверхзадача» командира. Все стрелявшие выполнили нормативы ночных стрельб на «отлично».
Для начальника заставы — это награда за беспрерывный, не знающий праздников и выходных командирский труд.
На заставе капитан Ериков служит уже шестой год, считается одним из лучших начальников застав погранотряда. Родом Ериков из Новосибирска. Окончил Алма-Атинское пограничное училище. В юности Михаилу предрекали большое будущее в спорте, предлагали поступить в институт физкультуры, но стал он профессиональным военным. На заставе Михаил Ериков приобрел хороший опыт. Знает на границе каждую ложбинку, каждую тропинку. В глазах подчиненных капитан Ериков — не только авторитет («Командир сказал!»), но такой офицер, которого солдаты и уважают и любят.
На военной службе не играют в демократию: командир он и есть командир, но жить заботами солдата, понимать его, делить вместе с ними и заботы и радости — на это нужно большое человеческое умение. Если надо, Ериков выйдет и снег покидает вместе с солдатами, а уж на волейбольной площадке он им лучший товарищ, хотя опять-таки и здесь он первый — капитан лучшей в погранотряде команды.
Заместитель начальника заставы по политической части — молодой офицер Юрий Михальчук. На заставе всего год. Буквально в первые дни обстановка сложилась так, что он, единственный из офицеров, остался на заставе. Забот навалилось. Неожиданно отключилось электроснабжение, вышел из строя и дизель аварийного освещения, остановился электродвигатель циркуляции отопления. Ни света, ни тепла, одним словом. И службу надо нести, отправлять наряды на границу. Не растерялся молодой офицер. Наладили движок электрогенератора, появилось тепло, солдатам, возвратившимся из наряда, было где обогреться и обсушиться.
Офицер-пограничник — это для Юрия профессия и высокое призвание. Стать пограничником мечтал еще с детства. Родился и рос в семье профессионального военного: отец — майор, уволился из Вооруженных Сил лишь в том году, когда Юрий окончил Московское пограничное училище. А до того он учился в суворовском, где и сделал окончательный выбор — только в погранвойска.
В юности Юрий Михальчук зачитывался книгами о пограничниках. Но встречались и такие книжки, в которых — водопады, обвалы, перестрелки, а герой-пограничник (вся грудь в орденах) только ходит и посмеивается. На заставе убедился, увидел своими глазами, что жизнь границы намного сложнее.
Начинал он офицерскую службу на горной заставе, а там, известно, отдельные наряды несут службу в конном дозоре.
«Офицер-пограничник должен уметь ездить на коне, надо учиться», — решил Юрий и попросил командира кавалерийского отделения дать ему для начала лошадку посмирней, так он стал потихоньку обучаться верховой езде. Отводил коня подальше, за лесок, чтобы не увидел кто ненароком, засмеют. Ничего, научился, хотя раньше лошадей видел только на картинках, как большинство городских ребят. Потом объехал вместе с начальником заставы участок. Нелегко дались эти горные километры в седле. А когда привык, то уже скакал, как заправский кавалерист.
По душе пришелся солдатам заставы молодой замполит. И с начальником заставы у него сложились хорошие товарищеские отношения. Бывает, конечно, мнения не совпадают, и это не исключено — ведь так рождается истина, но если начальник заставы сказал: «Мы с комиссаром решили», то это звучит очень веско. Совместная работа начальника заставы и замполита во многом определяет настрой всего коллектива, его успехи.
Вчера солдаты заставы сдали еще два трудных экзамена.
Марш-бросок — бег на дистанцию шесть километров с полной выкладкой, со всей амуницией — солдаты выполнили за тридцать четыре минуты пятьдесят секунд. Результат — отличный.
3
Основной закон жизни границы — это бдительность. Об этом не устают повторять офицеры заставы. Зоркие часовые границы охраняют каждый на посту не отдельный объект, не отдельный участок контрольно-следовой полосы — они в ответе за всю нашу землю, за советскую Родину.
Мы с замполитом поднялись на вышку заставы. В той стороне, за границей, вроде бы обычный ландшафт, а видится, по замечанию Юрия, совсем по-иному: там, на «той стороне» и гора — «не та», и сопки — не те, и лесок — не тот.
Справа — заснеженные вершины гор с крутыми голыми склонами темно-лилового цвета. Слева — тоже горы, чуть пониже, каменистые сопки; сегодня их макушки покрылись снегом, издали горы — тоже чернильного цвета. Посреди — покатая голая ложбина. В ней на некотором удалении от берега пустынного озера, заросшего камышом цвета выгоревшей солдатской гимнастерки, и приютилась застава. Впрочем, «приютилась» — не то слово, приютиться можно посреди чего-то, возле чего-то, что давало бы защиту от зноя, стужи, ветров, а здесь другое. Двухэтажное кирпичное здание заставы, обнесенное забором из железобетонных плит, стоит на юру, на всех ветрах. Вокруг голо, даже трава не растет, почву выдуло свирепыми ветрами, ни травинке, ни былинке не за что зацепиться, уж на что неприхотливы кустики саксаула, и его здесь не густо. Местами — гольный щебень, песок, кое-где будто кто-то нарочно разбросал крупные камни. Пейзаж, в эту осеннюю пору начисто лишенный живых красок, напоминает известные картины Рериха.
Суровы здесь последние метры родной земли. Вот как рассказывает мне о своих первых впечатлениях об этих краях старший сержант Маликов, старший техник заставы: «В тот день, когда приехал на заставу, дул тот самый знаменитый ветер, евгей называется, как потом узнал от старожилов. На память
