Оппозиционеры требуют туманных прав — но только не социальной справедливости. Любое поползновение к социальной справедливости встречает усмешку профессора Преображенского: «Вы, может быть, все поделить предложите?» И чувствуешь себя Шариковым. Хотя, если вдуматься, чем же плохо делиться? Это как раз очень хорошо, это, кстати, не только Шариков предлагал, а еще и Христос, и Платон, и Томас Мор. Так и детей следует воспитывать: чтобы делились, а не росли жадинами.
Говорят: только не трогайте итоги приватизации! А почему не следует трогать итоги приватизации? Это что, печати Апокалипсиса? Скрижали Моисеевы? Именно эти итоги как раз и надлежит в первую очередь трогать. Речь — ни много ни мало — следует вести о Новой Экономической Политике. Некогда Ленин пытался задним числом достроить то, чего не хватало истории России: опыт капитализма. То была отчаянная попытка, гениальный план, пресеченный Сталиным. Тот видел все проще: коллективизация и лагеря. Вы какой путь сегодня предпочитаете?
Сегодня России требуется Новейшая Экономическая Политика, дающая возможность роста социализма в одной отдельно взятой капиталистической стране. И если этого не произойдет, страна с неумолимой последовательностью скатится в фашизм.
Требуется делиться, граждане. Потому что если не поделимся друг с другом сами и сейчас, нашу страну в скором времени поделят за нас.
О прощенном фашизме (20.12.2010)
Повод не важен, в футбол играли или хоккей — но собрались быстро. Завтра еще не так соберутся. Общество больно СПИДом — любая инфекция может оказаться смертельной.
Произошло следующее.
Общественный договор разрушен и не восстановлен. Невозможно умиляться свободе немногих, если абсолютное большинство недовольно. Гражданское общество — это когда граждане все, а если некоторые — граждане мира, а прочие — граждане микрорайона, то это не гражданское общество.
Во время так называемой Советской власти (говорю «так называемой», поскольку власти Советов не было никогда) социальный договор в России был. Убогий, но был. Этот договор порвали со сладострастным пылом. Рвали, кстати говоря, те, кто от договора не страдал, — партийные вожаки, профсоюзные боссы, деятели номенклатуры, которые получили прямой доступ к ресурсам страны.
Наступил феодальный капитализм без всякого общественного договора, прикрытый демократической риторикой. И оказалось, что демократическая риторика очень напоминает принципы социал-дарвинизма. Никакого демократического движения в России уже нет, дискредитировано. Немцов в белых штанах, говорящий толпе о себе и своих единомышленниках: «В сущности, мы все здесь люди небедные», — это насмешка над демократической идеей.
Таких немереных средств, какие лились в Россию в последние годы, не было никогда в ее истории. На эти деньги можно было осчастливить ту страну, которую выдаивали. Вместо многомиллионных яхт и дворцов, футбольных клубов и корпоративных гулянок следовало строить бесплатное жилье и школы. Этого не сделали. Страна пришла к кризису расслоенная на классы так, как в диком кошмаре не снилось брежневской России.
Не в том дело, что ловкачи власть не отдадут. Главное то, что брать власть некому — потому как нет планов действий. Всякая социальная программа отвергалась тут же — как вредоносная левая идейка. И не осталось программ — лишь надежда на благотворительность буржуя. Расщедрится, покушает плотненько — и больницу возведет, милосердный барин. Но больницы, школы и жилье должны быть у людей не по прихоти благотворителя, а по праву рожденного в обществе.
Порочный строй рано или поздно рухнет — это исторический закон: так было в Риме, так будет всегда. Хуже то, что на обломках борделя всегда расцветает национализм. Фашизм — это именно та идея, которая стараниями неумных демократов была противопоставлена коммунизму как менее опасная. И не надо стесняться сделанного, не надо скромничать — именно так и есть. Фашизм есть не что иное, как легитимное неравенство. Фашизм — это неравенство, подтвержденное законодательно, закрепленное выборами. Рабство античное, рабство средневековое рабы не выбирали — но вот неравенство в XX веке именно выбирали, осознанно, придирчиво выбирали, чтобы избежать равенства. Фашизм в 30-х выбрали, чтобы не выбрать коммунизм.
И сегодня идею неравенства противопоставили идее казарменного социалистического равенства. Неравенство подали в цветной обертке, с бантиками. Сказали: вы же не хотите сталинской казармы, вы ведь хотите рыночного соревнования? Вперед — возможности на старте равны, а кто станет хозяином, кто рабом, время покажет. Это, братцы, от вас самих зависит, у нас теперь не уравниловка, разве мы сторожа братьям нашим?
Вот это лекарство против социализма (никто в рецепте не писал про фальшивые залоговые аукционы, про новую номенклатуру и старое крепостничество) общество проглотило. И новые идеологи убеждали: мало! Еще глотай! Благородное неравенство есть залог прогресса! От этого положения дел до постулатов неравенства фашизма — один шаг.
И в истории этот шаг проделывали неоднократно: и в Риме, и в Веймаре. Сделали его и сегодня.
Сперва это просто напоминало дурдом. Говоришь: «Вы страну разграбили». А тебе отвечают: «А Сталин был палач». Говоришь: «У нас образовался правящий класс». А тебе отвечают: «Тоскуешь по лагерям тридцатых?!» Диалог умалишенных, без смысла и логики. И никто не сказал, что лагеря именно и возникают оттого, что появляется правящий класс, неподконтрольная номенклатура. Никто не сообразил, что застоя не бывает: продукт гниет — а потом разлагается.
Сегодня классическая фашистская истерия овладела толпой и в Нидерландах, и в Италии, и в Германии, и в России. Гегемония развитой демократии над неразвитыми аборигенами — это ли не эвфемизм понятия «раса господ»? Что мешает внедрить эту же идею торжества над слабым в плоть униженного общества? Толпа легко учится — показали раз, показали другой, как надо унижать людей. Сетуете, что урок усвоили?
Делают вид, что это локальные случаи. Не стоит обольщаться: идею неравенства реабилитировали и пустили в общество, а более живучей идеи нет. Социалистической идеи боялись — не дай Бог, поместье экспроприируют! — а вот фашизм простили. Подумали, повздыхали — и простили. В самом деле, гитлеровцев можно понять: их коммунисты спровоцировали. И пошло и поехало: оказывается, фашизм только защищался, реальная опасность от большевиков. И так ловко подлатали историю — чтобы все беды свалить на покойного генералиссимуса: вот откуда все зло! И внушили себе: не будь социализма, мир бы давно в розах цвел. Ну вот, смотрите, нет социализма — а мир протух.
В мире произошла катастрофа сродни экологической. Например, если извести волков, то случится перекос в природном равновесии. Это же равновесие требуется в мире идей. Уничтожив идею социального равенства, допустили идеологическую диспропорцию — и общество заболело. Общество больно сегодня социальным иммунодефицитом, это не что иное, как общественный ВИЧ, — общество подхватит любую заразу.
Первым же вирусом стал фашизм.
Повсеместно — крах старого общественного договора, требуется предъявить обществу новое соглашение между сильными и слабыми, богатыми и бедными, коллективом и единицей. А написать договор не могут. Фашисты могут — и быстро рецепты предлагают. А демократам сказать нечего. Додумались, брякнули: это, мол, не народ собрался, так, выродки.
Нет, это народ; просто народ, у которого отняли его собственную историю, выглядит так. В годы социализма историю нарочно искажали, а сегодня — ампутировали. Нового не дали, а старую гордость отняли. Некоторые еще по старинке гордятся достижениями начальства, гордятся размерами яхт своих господ — но ведь не все же! Некоторые хотят чего-то общего, чем они могут обладать в равной с начальством степени. А такого нет. Раньше это была история, но и ту приватизировали.
