их право. Либеральный рынок приватизировал все — и государство тоже. Конфликт между честным бизнесменом и нечестным чиновником — не более чем соревнование между членом ООО «Река» — и членом ООО «Озеро»; разницы между менеджерами нет никакой. Когда менеджеры «Реки» разваливают «Озеро», они поднимают свой оклад.
Дискредитация института власти и церкви — есть необходимый шаг в окончательной победе олигархической формы правления в России. И сейчас члены корпораций этот шаг и совершают.
Программы у мифической оппозиции будто бы нет — как нет и кандидата на управление корпорацией государства; требуется выставить государство на аукцион — там будет видно. На деле программа есть — это программа олигархическая, и никакая иная произнесена быть не может и произнесена не будет.
Чтобы победить олигархию общество должно быть стратифицировано вопреки сегодняшним границам корпораций.
И первой стратой должна стать новая русская интеллигенция — с моралью и кодексом чести. Этот кодекс должен не совпадать с моралью рынка — так, как это и было у русской интеллигенции.
Вчера еще интеллигенция появиться не могла: сегодня место освободилось. Прежде мнилось, что столичные бульвардье и есть рудимент интеллигенции, сегодня не мнится.
То, что именует себя креативным классом и интеллигенцией, является ничем иным как либеральным мещанством. В этом нет обиды, это просто социальный факт.
Понять, что перед нами мещанство — просто: данная страта не располагает никаким убеждением и знанием, превосходящим убеждение и знание работодателя. Внутренний кодекс мещанства и кодекс рынка — совпадают. Вот и все.
Высшим авторитетом отныне является не мораль и не сострадание — но успех в бизнесе. Выбрав лидером олигарха и открестившись от народа, мещанство обозначило себя как известную социологии страту.
Вы можете представить Достоевского, выбирающего своим лидером Рябушинского, или Чехова, которому нечего добавить к словам Мамонтова? Такого представить нельзя — как нельзя именовать издателей глянцевых журналов и пиар агентов — интеллигентами. И это надо очень точно понять.
Ситуация следующая. В России либеральное мещанство выступает против коррумпированного чиновничества. Чиновничество является одной из корпораций, но в целом, для развития олигархической формы правления — это преграда. Планктон олигархии, мещанство, требует демонтировать государство. Вот, собственно, и все.
Преодолеть эту ситуацию можно лишь путем утверждения морали, превосходящей корпоративную, превосходящей логику рынка. В тот момент, когда появится интеллигенция, и мещанство займет свое место — в этот момент олигархия потеряет моральное преимущество.
Это будет первый шаг.
В сущности, надо сказать всенародное спасибо антинародному режиму Путина — поскольку, если бы не он, то говорить вам было бы вовсе не о чем, и эмоции стали бы блеклыми, как и всегда.
Уже три месяца как ваши реплики озарены далеким отблеском совести — и вы чувствуете себя людьми.
Поглядите в зеркало — у вас появилось осмысленное выражение.
Даже подумать боязно, что станет с обществом, когда исчезнет этот лысый демон, хранитель нашего самосознания.
Уйдет — и опять про курорты, водку, босоножки, баб — то есть, про главное думать и не переставали, разумеется, но как сочно чередовали с гражданственностью!
А говорят — палач! Воспитатель, коллективный организатор и вдохновитель.
И заметьте: массовых порок нет.
Возможно, и зря.
Путин, конечно, отвратительный и мелкий тип — впрочем, как и любой из оппозиции. Представить Акунина или Латынину на царстве — это, пожалуй, страшнее. Особенность царя в том, что он наряду с гадостями вдруг нечто дельное сотворит — дорогу проложит, войну выиграет или еще что. Это не вдруг и не часто, но так тоже бывает. А у оппозиции свершений пока что нет. Потом, возможно нечто сделают, но пока не сделали.
Да, разумеется, требуется сменяемость власти. Иначе какая же это демократия? будет обязательно диктатура. Тут вот что любопытно: Путин — к большому сожалению — пришел на третий (а там ведь и четвертый!) срок по закону. Или почти по закону — ну, надул себе процентов чуток. Все равно бы прошел. И вот это обидно очень.
К сожалению, в конституции есть эта лазейка — можно пропустить срок и царствовать снова (вот у Саркози или Буша или Блера такой возможности нет), значит надо убрать этот пункт, немедленно! С этого начать, за это хлопотать! об этом рисовать плакаты!
Даешь смену президента каждые шесть лет! Но организовать такую огромную страну за 4–6 лет — нереально. Какая там вертикаль власти — горизонталь бы до Владивостока обеспечить. Правления меньше 15–20 в России никогда ничего не давали и не дадут. Значит любой новый правитель будет у власти снова 20 лет, если его не убьют табакеркой. Или он ни к чему. Ну, что сделали Павел или Андропов? А оба, кстати, были неплохими. А Екатерина, Грозный, Сталин, Брежнев, Петр — запомнились.
Вариантов ровно три: а) развалить страну на составные части, как это и предлагал Гитлер (а за ним еще десяток людей, скажем, Бжезинский), чтобы на пространстве до Урала никогда не было единого государства; б) передать власть мировым финансовым центрам, как это, в сущности, подразумевает победа олигархии — а править будут наместники, но не наместники царей (Медведев) а наместники финансистов — Путин ведь и замышлялся как такой; в) смириться с особенностями географии.
О главном (21.05.2012)
Уважаемые читатели.
В сегодняшней политической ситуации я позволяю себе делать заявления, которые кем-то могут быть расценены как партийные.
Говорю отчетливо: ни одна из сторон мне несимпатична, Причем Путин и его компания — симпатичны еще менее нежели мещане с бульваров. Гораздо менее. Если говорю нечто против так называемой интеллигенции, то от разочарования в самом дорогом.
Я не принадлежу ни к какой партии.
Далее: вероятно, многие из вас читали книгу Дюма «Двадцать лет спустя», в которой описывается, как мушкетеры оказались в разных лагерях — одни поддерживали принцев, а другие — кардинала. И однако при этом они не вступали друг с другом в бой, и дружба была для них выше фрондерско-королевских распрей.
Так вот, я хочу чтобы прозвучало внятно: я ставлю человеческие отношения выше любой партийности и дружбу (сколь трудна она ни была бы) ценю выше, нежели гражданскую позицию — которая весьма часто ничего не стоит.
Было уже три попытки — на этих вот страницах — навязать мне критику Дмитрия Быкова или Григория Ревзина.
Ревзин и Быков — мои друзья, и дружбу я ставлю выше нежели любые идеологические соображения.
Если сталинские репрессии и товарищеские суды и могли чему-то научить, то именно тому, что никакая общественная справедливость не стоит дружеской руки.
Я ни в коем случае и никогда не позволю себе осудить позицию друга иначе как в прямом разговоре с ним самим.
И я ни единого мгновения не сомневаюсь, что столь замечательных людей как Быков и Ревзин
