весь день и громко ругающиеся друг с другом, вдруг теряют всякое желание спешить, едва усаживаются за стол, и смертельно обижаются, если secondo им подают меньше чем через полчаса после primo. Таким образом, посетители, заглянувшие в ресторан пообедать, в пять или шесть часов еще доедают свои distallati, в то время как за два часа до этого уже появляются вечерние клиенты. Бруно считал, что ему везло, если удавалось уйти из ресторана в полночь и поспать несколько часов, чтобы на рассвете начать все сначала.
Но он готовил, и ничего больше его не интересовало. Впервые в жизни те блюда, которые выносили в зал, были
Томмазо научил Марию всему, что знал про обслуживание столиков: как нести на одной руке поднос с горячими блюдами, как разливать вино, как превратить подачу блюд в театрализованное представление, чтобы клиенты, еще не попробовав блюдо, уже знали, насколько здесь все серьезно и требует уважения. Униформу Мария придумала себе сама: облегающая черная блузка, заправленная в белоснежный фартук. Спереди было похоже на обычную форму официантки, но когда Мария поворачивалась спиной, всем была видна невероятно короткая юбочка. Ее костюм стал прекрасным добавлением к безрассудной атмосфере «Il Cuoco». Бруно готовил так, что после третьего или четвертого блюда клиенты внезапно чувствовали пробуждение волчьего аппетита. Завсегдатаи, пришедшие без спутницы, — и даже те, которые были с дамами, — иногда ловили себя на том, что глазеют на красавицу брюнетку с горящими глазами, официантку Марию, и ей неоднократно приходилось отбиваться от особенно назойливых поклонников. Впрочем, у римлянок это в крови, и каждый, кто позволит себе перейти определенную границу, вынужден будет ретироваться, сгорая от стыда и обиды.
Томмазо по-прежнему было нечего делать. Мария, хоть и сбивалась с ног, делала все так ловко, что помощник ей не был нужен. Томмазо мог помогать Бруно на кухне, но после срыва в день открытия его друг работал, как автомат, по наитию расправляясь с десятками заказов одновременно, поэтому помощь дилетанта ему не требовалась. Звездным часом Томмазо был ночной обход столиков в зале. Комплименты, которые он получал, были ему необходимы, как дождь увядающему растению. Его не долго приходилось упрашивать, чтобы он присел за столик и выпил стакан вина вместе с преклоняющейся перед ним публикой.
Во время одного из таких обходов и приключилась История с сигарой. Томмазо угостили бокалом самбуки — ликера с ароматом аниса, который поджигают перед тем, как выпить. Две молодые посетительницы во всех подробностях рассказывали Томмазо, как он прекрасен, и тут от соседнего столика потянуло дымом сигары.
Томмазо отогнал его рукой. Потом посмотрел на курившего и увидел, что его спутник все еще ест. Он нагнулся к ним и очень доброжелательно сказал:
— Я думаю, вкус моего орехового мусса понравится вашему другу еще больше, если в нем не будет примеси табака.
Мужчина устало улыбнулся.
— Che cazzo stai dicendo?[36]
— Я говорю, сэр, о вашей сигаре, которую уместнее было бы закурить после того, как поедят остальные посетители.
Молодая женщина за соседним столиком громко сказала:
— Он весь вечер курит эти штуки.
Лицо у Томмазо болезненно перекосилось.
— Это несколько неосмотрительно с вашей стороны, друг мой.
— Vaffanculo a lei, e a sua soreta[37], — буркнул мужчина с сигарой, указывая на проходившую мимо Марию.
Томмазо вынул у него из пальцев сигару и окунул ее в стоявший перед мужчиной стакан.
— Она мне не сестра, — ответил он. — И никуда не пойдет.
Курильщик несколько секунд, выпучив глаза, смотрел на Томмазо. Томмазо поднял его стакан с самбукой, и когда мужчина в порыве злости вскочил со стула и замахнулся кулаком, Томмазо вылил горящую жидкость ему в штаны.
— Мария, принесите этому джентльмену стакан воды, — крикнул он. — Кажется, он случайно себя поджег.
Зал взорвался оглушительными аплодисментами.
В тот день к Бруно, Томмазо и Марии пришел посетитель. Он был по-деловому вежлив и сказал, что заинтересованные инвесторы просили его провести инспекцию ресторана. Мария предвидела подобную ситуацию. Она приготовила вежливому джентльмену чашечку эспрессо и предложила показать ему документы, но гость с приятной улыбкой отклонил ее предложение. Он хотел бы посмотреть книгу заказов. Счета, особенно приготовленные для властей, иногда бывают чрезмерно пессимистичны. Он знает по опыту, что лучше всего о делах ресторана говорит книга заказов.
Он пролистал книгу, одобрительно кивая.
— Итак, — наконец изрек он, — вы заработали… — И он назвал цифру, которая, к полному изумлению Марии, совпадала с реальной до нескольких евро.
— Что после всех выплат оставляет вам чистого дохода — продолжил мужчина, словно размышляя вслух. И снова Мария поразилась его точности.
— Мы возьмем с вас четыре процента, — сообщил мужчина, задумчиво кивая. — От общей суммы. Конечно, мы будем пересматривать процент в зависимости от цен, так что вы вполне сможете платить. Итак, вам что-нибудь нужно?
Мария немного подумала и сказала:
— Нам нужно разрешение на то, чтобы летом выставлять столики на тротуар. Мы уже обращались, но нам не ответили.
— Считайте, что вы получили разрешение. Что-нибудь еще?
— Один из соседей жалуется, что на заднем дворе скапливается много мусора.
— Его будут вывозить дважды в неделю. Что еще?
— У шеф-повара проблемы с получением свежего морского окуня.
— Я поговорю с моим приятелем, он все уладит. — Вежливый мужчина допил свой эспрессо, встал и протянул Марии руку, — С вами приятно работать. Как-нибудь на днях сам зайду пообедать. А если вам что-нибудь понадобится, все, что угодно, обратитесь к Франко, который завозит вам овощи. Он знает, как с нами связаться. — Он потер кончик носа, — И не нужно рассказывать о нашем договоре доктору Ферраре. Вы меня понимаете?
Вскоре Бруно, Томмазо и Мария пришли к выводу, что им за не очень большие деньги предложили практически неоценимую помощь.
— Uno ristretto, Gennaro, per favore, — устало попросил Томмазо на следующее утро. — Нет, лучше два.
— Два? — Дженнаро покачал головой. — Никто не пьет по два ristretti.
— Честное слово, я выпью два, — сказал Томмазо и сел за столик, подперев голову руками. — Я и после этого быстро усну.
— Будешь пить там, за столиком? — с готовностью спросил Дженнаро, и глаза у него загорелись.
— Дай ему передохнуть, Дженнаро, — сказал Бруно, усаживаясь рядом со своим другом. — Что случилось, Томмазо?
— Это все Лаура. Она меня изматывает.
Бруно вздрогнул. Если бы Лаура была его девушкой, ему бы не хотелось спать. Томмазо, не заметив его реакции, тихо продолжил:
