— Лаура сказала, что ты ее целовал.
Бруно похолодел.
— А-а…
Томмазо встал.
— И сколько раз? — угрожающе произнес он.
— Один, — ответил Бруно — Ну, может, два… Три раза, Томмазо. Извини меня. Я ведь говорил тебе о своих чувствах.
— Но ты уверял, что ничего плохого не делал.
— Конечно, не делал. Только это твои слова.
— Ты пытался ее отбить, — огрызнулся Томмазо. — Ты ведь мой друг. Во всяком случае, я так думал. А ты положил глаз на мою девушку.
— Но это был просто поцелуй.
— Потому что ничего другого она не позволила. А если бы она захотела, ты бы остановился?
На этот вопрос Бруно ответить не смог.
— Если бы это сделал кто-нибудь другой, я бы ему морду набил, — сказал Томмазо — А тут… — Он ударил кулаком по столу — Ты мне больше не друг, Бруно.
— А как же ресторан? — услышал Бруно свои слова.
— Ах да. Ресторан… Еще одна прекрасная возможность сделать из меня дурака. Плевал я на ресторан. Это с самого начала было идиотской затеей. — Он указал на дверь. — А теперь убирайся.
Под крики Томмазо Бруно вышел из квартиры. Финальное «Vaffanculo» сопровождалось неприличным жестом, уже из окна, когда Бруно шел по темной улице.
Бруно совершенно не удивился такой реакции Томмазо. В некоторых районах Италии попытка увести у тебя девушку считается достаточным основанием для того, чтобы схватиться за нож. И то, что Томмазо все равно собирался расстаться с Лаурой, ничуть не извиняло Бруно, даже могло считаться отягчающим обстоятельством, поскольку приравнивалось к попытке воспользоваться ситуацией.
Бруно перешел на бег. Нужно найти Лауру. Если он сможет объяснить Томмазо, как все на самом деле произошло…
Наконец Бруно добрался до «Пансиона Магдалины». Там был домофон, и он нажал на кнопку с надписью «Паттерсон». Ему ответили.
— Юдифь? — тяжело дыша, сказал Бруно. — Мне нужно поговорить с Лаурой.
— Кто это?
— Это Бруно.
— Она не хочет с тобой разговаривать. И с твоим другом тоже. Уходи.
— Прошу тебя, — умолял Бруно. — Попроси ее взять трубку.
— Она не…
И тут он услышал голос Лауры, срывающийся и осипший.
— Чего ты хочешь, Бруно?
— Я не могу раз и навсегда расстаться с тобой, так и не сказав, как я к тебе отношусь, — проговорил Бруно.
— Да, конечно. Вы оба, ты и Томмазо. Почему бы вам обоим… — тут Бруно пришлось отойти в сторону, чтобы пропустить входивших в здание людей, поэтому он расслышал только окончание фразы: — …думала, что вы мои друзья. Вы думали, я буду спать с вами обоими? Ну и кретины же вы. Считали меня очередной туристочкой, которая станет согревать вашу постель.
— Нет, — быстро возразил Бруно — Выслушай меня, Лаура. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил.
Лаура замолчала, и Бруно даже подумал, что достучался до нее, но когда она снова заговорила, голос ее дрожал от слез и отвращения.
— Уходи немедленно, урод. Неужели ты не понимаешь, как это гадко? Уходи и оставь меня в покое.
Когда наутро Дженнаро пришел открывать свой бар, он обнаружил Бруно, сидевшего на корточках возле входной двери.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал он, вставая.
— Судя по твоему виду, тебе нужен кофе.
— И кофе тоже. Слушай, Дженнаро, твой фургон свободен?
— Тебе опять нужно это старое помойное ведро? В данный момент оно в плачевном состоянии. Не уверен, что ты на нем далеко уедешь.
— Я хочу его у тебя купить.
— А-а… — задумчиво протянул Дженнаро — Машина отличной конструкции. Я называю ее помойным ведром, у нее такое ласкательное прозвище. Может, внешне она и не ахти, но мотор работает, как зверь.
— У меня нет времени, Дженнаро, — устало перебил Бруно — Сколько ты хочешь за фургон?
Дженнаро снова задумался.
— Ну, — сказал он, — дело в том, что в ней нужно кое-что поменять. Я ведь ее расчленил из-за насоса для кофеварки — Он с гордостью кивнул в сторону «Гаджи», снабженной какими-то дополнительными трубками, клапанами, золотниками, проводами и вентиляторами — Короче, пятьсот.
— У меня есть двести. Но я отдам вот это, — Бруно достал из кармана куртки какой-то матерчатый сверток и положил его на стол.
— Ух ты! — выдохнул Дженнаро — Это же твои кухонные ножи!
— Да. Они мне больше не понадобятся. Ну так что?
— Договорились — кивнул Дженнаро, забирая ножи.
— Тогда давай ключи.
— Не могу, — радостно объявил Дженнаро, указывая на «Гаджу», из которой торчали ключи от «фиата».
— Как же я ее заведу?
— Вот, — Дженнаро протянул ему ложку — С помощью этого.
— Отлично.
— И не беспокойся, — доверительно сообщил хозяин кафе. — Этот фургон никто не угонит. Разве только сумасшедший.
Insalata/Салат
Горький салат традиционно предшествует десерту…
Девушка, сидящая за двенадцатым столиком, прекрасно нам знакома. Когда стайка услужливых официантов наконец покинула двоих посетителей, оставив их наслаждаться холодной лососиной с петрушкой, пюре из сельдерея, жасминовым соусом и жареным фенхелем, не говоря уже о бокалах охлажденного «пулиньи-монтраше», мы убедились, что это действительно Лаура, хоть и совсем не похожая на ту Лауру, которую мы три месяца назад оставили в Трастевере. Поразительно, как потрясающе она выглядит! Исчезли лишние килограммы, которые она набрала на сытных и экстравагантных пастах и десертах, приготовленных Бруно. Ее округлое и мускулистое тело — результат многочасовых занятий в тренажерном зале и ежедневных четырехкилометровых пробежек. Прическа тоже изменилась: Лаура постриглась покороче и стянула волосы в короткий хвост. Глаз ее мы не видим — они скрыты элегантными темными очками, в которых отражается лицо ее спутника, одетого столь же элегантно. Впрочем, сегодня особый случай.
