— Я смотрю, ты от меня все утро прячешься.
— Сейчас только десять часов. На все утро никак не тянет. Но будем считать, что это комплимент. Умудриться избежать встречи с таким хищником в течение часа — уже большое достижение.
— Коган, вот почему ты такой козел?
— Знаешь, я много об этом думал. На самом деле я ненастоящий козел. Я становлюсь козлом только тогда, когда меня бодает другой козел. К такому вот я пришел выводу. Серьезно. В момент возможной угрозы я, если можно так выразиться, предпринимаю превентивные меры обороны.
— А с чего ты решил, что тебя бодать собираются?
— Ну, у меня стоит антикозлятор.
— Чего у тебя стоит?
— Антикозлятор. Приборчик такой.
— Тебе бы лучше такой приборчик, чтобы знать, когда оперирующий хирург в твоем мнении не нуждается.
— Все относительно. Может, не нуждается, а может, и нуждается.
— К твоему сведению, я как раз собиралась ввести лапароскоп, когда ты приперся. Без тебя бы обошлись. И прекрати обсуждать мои решения в присутствии ординаторов.
— Я просто хотел помочь по-дружески.
— Знаешь что! Думаешь, раз ты травматолог, так тебе можно врываться в чужие операционные и раздавать советы направо и налево? Так вот нет!
— Мне было одиноко.
— Коган, я серьезно!
«Вот в том-то и беда, — подумал Коган, — что ты говоришь серьезно».
— Энн, сбавь обороты. И не надо петь мне любимую песню про травматологов. Каждый сам для себя решает, кого он будет оперировать посреди ночи. И не моя вина, что тебе достаются желчные пузыри, а мне слава. Ты сама пошла в общую хирургию. Это не я тебя туда отправил.
— Дело не в желчных пузырях. Дело в твоем отношении.
— Не знаю, чего ты добиваешься, — сказал Коган, — но извиняться я точно не буду. Вот когда я и правда сделаю что-нибудь плохое, тогда извинюсь, и с удовольствием. Встану на колени и буду умолять тебя о прощении.
— Не смей входить в операционную, когда я работаю!
— Покажи мне документы на операционную, и я больше никогда туда не зайду.
— Что?
— Документ, что ты ее купила, покажи. Что это твоя собственность.
Это стало последней каплей. Беклер взбесилась окончательно. Видно было, как у нее кулаки чешутся дать ему по морде разок. Но она удержалась и просто показала средний палец.
— Ах ты… — начала она.
— И тебе хорошего дня, Энн. Если соберешься обсудить это в более вежливой форме, я буду ждать тебя в кафе во дворе. И даже кофе куплю.
Она открыла было рот, но Коган повернулся и ушел. Туда, куда и направлялся, когда она его окликнула.
— Не суйся в мою операционную! — крикнула Беклер ему вслед.
Другого хирурга такая ссора, может, и расстроила бы, но Когана она совершенно не тронула. Налаживать отношения с Беклер он не собирался. Да это, на его взгляд, было и невозможно. А раз невозможно, чего переживать? Только так и можно выиграть. Нельзя позволять себе расстраиваться из-за идиоток вроде Беклер. И не надо париться из-за пустяков. Покупаешь хорошие амортизаторы и едешь себе по лежачим полицейским, как по ровной дороге. Быстро и гладко.
14
Скажи мне
Мэдден ждет. Проходит пять секунд, но Керри не отвечает.
— Керри, Кристен занималась сексом с доктором Коганом? — повторяет Хэнк.
Молчание. Мэдден никак не может понять, чего она мнется. Просто распереживалась? Или изображает верного друга?
Он решает зайти с другой стороны.
— Что ты думаешь о докторе Когане?
— Теперь?
— Да.
— Не знаю, — нервно отвечает она.
— А по-моему, знаешь. Кристен в дневнике написала, что ты от него не в восторге. Что тебе не понравилось, как он с ней обошелся.
— Это ее дело. Меня это не касается.
Мэдден улыбается про себя. Ага, вот теперь он ее зацепил.
— Как ты думаешь, у них все было серьезно? Или доктор Коган просто хотел разок с ней переспать?
— Не знаю. Вы лучше его спросите.
— Она тебе говорила, что занималась с ним сексом?
— А зачем ей что-то говорить? Я все видела.
Мэдден моргает.
— Что, прости?
— Я их видела.
— В ту ночь ты видела, как они занимались сексом?
— Да.
«Ура, — думает он, — повезло, наконец-то повезло. У меня есть свидетель. Вот елки, ну надо же!»
— Я услышала стоны и пошла в гостевую посмотреть, в чем дело. Ну, понимаете, мой диван стоял прямо у стены гостевой. Я потихоньку заглянула в дверь. Они ее даже не закрыли до конца.
— И что ты увидела?
— Он был сверху. И елозил по ней.
— Он был голый?
— Ага.
— А она что?
— Ничего, лежала и стонала. А потом вдруг говорит: «Трахни меня! Трахни по-настоящему!»
Мэдден потрясен. Не грубостью девочки, а тем, что Кристен именно так все в дневнике и записала.
— Никогда этого не забуду, — продолжает Керри. — Она же в первый раз! Я прямо обалдела. Девственницы так себя не ведут.
Мэдден не знает, что и думать.
— А потом? — спрашивает он.
— Я вернулась на диван и закрыла голову подушкой. Ужасно расстроилась.
— Из-за того, что твоя лучшая подруга переспала с парнем, в которого ты влюбилась?
— Да нет. Он мне уже не нравился тогда. Я всего-то недели три из-за него переживала.
Мэддену не хочется форсировать разговор, но тут явно требуется пинок.
— То есть ты просто расстроилась, потому что они сексом занимались?
— Ага. Ну… он же мужик. Старый, почти как мой папа. А тут он голый скачет по моей подруге и стонет. Противно.
