звуки. Дверь распахивается, и появляется она сама. Крутит руками колеса коляски, морщится, переехав через порог, и въезжает в кухню.
— Я обязательно его уберу, — говорю я.
— У вас что, все еще нет в доме туалета?
Я качаю головой.
— Только кабинка на улице.
Это красный сарайчик, расположенный на холме у края леса недалеко от дома. К нему ведет частично выложенная камнем дорожка. Сквозь щели в двери туалета видна вся бухта.
— И как, по-твоему, я туда доберусь?
Я понимаю, что у нас проблема. Я совсем не позаботился о таких вещах. Добраться до кабинки на инвалидной коляске вряд ли возможно. Даже если я ее повезу. Тут я вспоминаю: когда я был маленьким, папа, бывало, катал меня в тачке. Я веселился вовсю.
— Подожди-ка, сейчас увидишь!
Я иду во двор и нахожу тачку за сараем. Осматриваю дно. Оно не очень чистое. Открываю сарай, нахожу там два целлофановых пакета и выстилаю ими дно тачки. На крючке висит бело-голубая фуражка с козырьком, папе подарили ее на тридцатилетие. Я надеваю фуражку. Толкая перед собой тачку, бегу трусцой по газону, элегантно торможу у двери, захожу в дом и отдаю честь.
— «Такси Адама» к вашим услугам.
Кажется, Мари-Лу это не забавляет. Она встает и протягивает ко мне руки. Я поднимаю ее и осторожно выношу на крыльцо. Мари-Лу гораздо легче, чем я ожидал, она словно манекен. Медленно опускаю ее в тачку, так чтобы ноги свисали через край.
— А теперь — в «дерьмовый домик»! — говорю я и покрепче хватаюсь за деревянные ручки.
Тачку довольно сильно трясет, а последний отрезок пути я с трудом удерживаю ее. Толстые резиновые колеса отскакивают от камней как мячики.
— Прошу вас, — говорю я и опускаю тачку перед красным сарайчиком. Открываю двери настежь.
— Прекрати, — говорит Мари-Лу и протягивает ко мне руки.
Я пытаюсь поднять ее точно так же, но, видимо, подхватываю ее недостаточно высоко. Лицо Мари-Лу оказывается на уровне моего лица, ее щека на секунду касается моей щеки, а тело безвольно повисает. Я ставлю ее рядом с тачкой, немного приседаю, обхватываю за ноги, снова поднимаю и заношу ее внутрь.
— Я подожду тебя там, — говорю я и киваю в сторону озера.
Мари-Лу даже бровью не поводит. Закрыв за ней дверь, я иду и сажусь у воды. Ждать приходится почти целую вечность. Наконец мне становится интересно, не заснула ли она там? Только я поднимаюсь, чтобы пойти и проверить, как слышу ее крик:
— Здесь целый рой шмелей! — кричит Мари-Лу и распахивает дверь. Несколько насекомых вырываются на волю и, жужжа, улетают в сторону леса.
— Наверное, живут здесь неподалеку, — говорю я.
— Забери меня отсюда! — кричит Мари-Лу и протягивает руки. Я подхожу, поднимаю ее (кажется, я начинаю понимать, как именно это делается) и несу назад в тачку.
Тачка снова подскакивает на камнях. Я заношу Мари-Лу в дом, теряю бдительность и чуть не ударяю ее головой о низкий дверной проем в кухне, в последний момент спохватываюсь, усаживаю ее в коляску. Чувствую себя довольным, считаю, что прекрасно справился.
— Будем завтракать?
Мари-Лу кивает. Я наливаю чай, но она смотрит на чашку с отвращением. Я забыл вынуть чайный пакетик, и жидкость стала темно-коричневой и вязкой.
— Я еще раз заварю, — говорю я, выливая чай в мойку. — А пока возьми бутерброд.
— А кофе нет?
— Ты любишь кофе?
Мари-Лу кивает.
Я ищу в шкафчике, качаю головой:
— Я куплю.
— А масла у тебя тоже нет?
Я снова качаю головой:
— Не думал, что оно нужно, если есть плавленый сыр. Новый чай удался, и я наливаю его в чашку. Сам беру бутерброд с плавленым сыром. Мари-Лу едва подносит чашку к губам.
— Ты должна что-нибудь съесть. Хочешь, принесу консервированных персиков? Это вкусно.
— Я не голодна.
Я беру еще один бутерброд. Показываю пальцем на лодку, плывущую по озеру. Мари-Лу не обращает на это внимания. Я беру книгу о законах перспективы и, жуя, читаю.
— Хочешь еще чаю?
— Нет, спасибо.
— Чем ты хочешь заняться?
— Ничем.
— Думаю, мы могли бы сходить на «бронзовый век».
— Лучше я останусь здесь.
— Хорошо. Во дворе тоже неплохо.
Мари-Лу встает, я выкатываю коляску на улицу и ставлю на траве перед домом, возвращаюсь и выношу ее.
— Будь любезен, не держи меня так, словно я — тряпичная кукла, — говорит она.
— Прости.
Потом мы сидим на мостках. Мари-Лу в коляске, поодаль. На коленях у нее тетрадь в коричневой обложке. Время от времени она что-то записывает. Затем поднимает взгляд и смотрит в сторону Нордена. Долгое время она сидит так тихо, что я решаю, что она заснула.
Мне хочется нарисовать, как она сидит и смотрит на озеро, но не уверен, понравится ли ей, что ее рисуют тайком. Постепенно я сам погружаюсь в созерцание. Слушаю волны. Медитирую.
Долго ли я так сижу, не знаю, может, четверть часа или час. Просто смотрю, как темно-зеленые волны с пенящимся смехом накатывают на берег. Сегодня замечательные волны, в детстве мы прыгали в них. Сразу хочется искупаться.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Мари-Лу развернула коляску и смотрит на меня.
— Жарко. Я хочу в дом.
— Я помогу тебе.
Я везу ее к дому, беру на руки, отношу в комнату и осторожно сажаю на край кровати. Выхожу и возвращаюсь с коляской.
— Будь добр, закрой за собой дверь, — говорит она, когда я ставлю коляску рядом с кроватью.
— Я поеду в магазин. Может, еще что-нибудь хочешь?
— Нет.
— Увидимся позже.
Я закрываю входную дверь и выхожу на солнечный свет. Вывожу велосипед за калитку и медленно еду через пастбище по автомобильной колее.
«Ничего не получится, — думаю я. — Она стала совсем другим человеком. Мы не знаем друг друга».
Я раздумываю, не позвонить ли мне в социальную транспортную службу и попросить их отвезти ее домой.
Вернувшись, я застаю Мари-Лу за столом у окна, она читает мой дневник. Она откладывает его в сторону, когда я вхожу с объемным пакетом в руках и ставлю его рядом с мойкой.
— Привет, — говорю я.
Мари-Лу не отвечает.
— Я купил помидоры, огурцы и салат. И кофе, — добавляю я и начинаю выкладывать продукты.
