плаванью? Я толкаю перед собой коляску и чувствую под ногами песчаное дно. Это удивляет меня. Интересно, откуда вообще берется песок на дне?
— Какая холодная, — говорит Мари-Лу, когда вода медленно поднимается вверх по ее ногам.
Когда она достигает сиденья, Мари-Лу внезапно встает и с криком бросается в воду. Изо всех сил бьет руками по воде. Брызги летят во все стороны, в том числе и на меня. Я начинаю вопить во всю глотку, пытаюсь отбежать в сторону, но уже поздно. Мари-Лу смеется надо мной. Вдруг я вспоминаю другой день, другое лето, когда она плескалась точно так же и точно так же брызгалась.
Я бросаюсь в воду, ныряю и делаю несколько спонтанных движений руками и ногами. Чувствую, что сегодня мне легче, чем раньше.
— Адам! — кричит Мари-Лу. — Ты же плывешь!
Я, смеясь, отвечаю:
— Если я несколько раз взмахнул руками, это еще не значит, что я плыву.
Но она не слушает меня:
— Сделай еще раз! Точно так же!
Я послушно разбегаюсь, бросаюсь в воду, взмахиваю руками и шевелю ногами. Прежде чем встать на дно, я делаю еще несколько гребков, поскольку у меня правда получается.
— Пять! — кричит Мари-Лу. — Адам, ты сделал пять гребков!
— Правда? — недоверчиво спрашиваю я. Пять гребков. О Боже! Это невероятно. Интересно, на какую оценку тянут пять гребков по шкале пловцов?
— Адам, ты можешь плавать. Давай еще раз, но чуть-чуть спокойнее.
Я стою как во сне, снова и снова считаю до пяти. Сначала я не слышу, что она говорит. Потом беру себя в руки и пытаюсь повторить. Разбегаюсь, но не так быстро, гребу руками, но стараюсь не торопиться. Вода сейчас теплее. Мари-Лу громко считает:
— …четыре… пять… шесть… семь! Не останавливайся! Вытягивай руки! Еще немного! Хорошо! Думай о Бритт Бёрьессон!
Я делаю, как она говорит. Еще несколько гребков ради нее. Затем я начинаю хлебать воду и вот-вот утону. Я встаю на ноги, голова идет кругом.
— Сколько?
— Четырнадцать.
— Четырнадцать?
— Адам, ты умеешь плавать!
— Четырнадцать? А ты не врешь?
— Нет, ты правда можешь. Ты прекрасно плывешь. Все правильно. Теперь нужно просто тренироваться. Ты же в этом эксперт. Чем больше ты тренируешься, тем увереннее ты будешь плавать. Могу поспорить, что в это лето ты сможешь проплыть пятьдесят метров.
— Пятьдесят метров! Ты с ума сошла.
Мари-Лу смотрит на озеро:
— Это примерно как отсюда до Меллён.
Я прикидываю расстояние до заросшего острова на другой стороне. Мне кажется, я понимаю, что произошло. Мой паралич прошел. Я забыл о том, что не умею плавать. Забыл, что боюсь. Это как научиться ездить на велосипеде. Едва подумаешь, что ничего не получится, сразу же падаешь.
— Нет, — говорю я. — Не так далеко. Не до Меллён.
— Хочешь помочь мне немного потренироваться?
— Конечно, — отвечаю я. — На берегу?
— Лучше в воде. Но поближе к берегу.
Мы немного перемещаемся. Я все еще взволнован своими быстрыми успехами в плавании. Но я рад, что Мари-Лу хочет тренироваться. Она впервые сама просит меня об этом.
Я помогаю ей сесть на дно, вытянув ноги. Она опирается на руки и начинает поднимать и опускать тело. Она делает пять подъемов с короткими перерывами. Повторяет упражнение. Потом переворачивается на живот и выполняет несколько серий отжиманий на руках. Я держусь рядом, в любой момент готов поймать ее, если она потеряет равновесие.
— Разве ты не будешь тренировать ноги? — спрашиваю я, когда она отдыхает, стоя на четвереньках.
— Руки важнее, — тяжело дыша, отвечает она. — Ведь можно сказать, что я хожу на руках. Вначале мне было очень трудно ездить на коляске. Я просто выбивалась из сил. До тех пор, пока я не натренировала мышцы. Большинство людей даже не представляют себе, что значит, когда вдруг верхняя часть тела начинает выполнять всю работу.
— Я никогда раньше об этом не задумывался.
— Я часто тренировалась в бассейне. Плавала, но только на руках. Это полезно.
— Так вот почему ты так хорошо учишь плавать!
— Возможно.
— Больше года я была завсегдатаем клуба в торговом центре Фрёсунда.
— Клуба для инвалидов?
Мари-Лу кивает:
— Я хотела сделать упражнение «велосипед», но здесь немного глубоко.
Мы перемещаемся ближе к берегу, туда, где глубина не превышает десяти сантиметров. Мари-Лу ложится на спину и начинает работать правой ногой. Она сгибает ее, я удерживаю ногу в согнутом положении, чтобы увеличить нагрузку, затем Мари-Лу распрямляет ее.
— Так достаточно?
— Посильней.
Я сильнее нажимаю на ногу. Мари-Лу снова вытягивает ее. Пот течет по ее лицу.
— Хорошо, — говорю я. — Еще немного. Затем меняем ногу.
Мы делаем упражнение то правой, то левой ногами. Затем она приступает к чистому «велосипеду» обеими ногами. Это великолепное упражнение, даже для меня. Она старается изо всех сил. К моему удивлению, я понимаю, что у неё довольно сильные ноги.
Я варю спагетти и разогреваю готовый соус из помидоров, лука и сладкого перца. Мы едим в тени одного из деревьев, посаженных Отшельником. Я размышляю о его жизни, о тех временах, когда его еще не было, а остров был почти перенаселен, как город. Возможно, когда Отшельник приплыл на остров, здесь было уже пустынно. Люди пустили все, что тут росло, на топливо и стройматериалы. Раньше так делали. Вырубали леса, потому что иначе не выживешь. Вереск, разросшийся повсюду, подтверждает это. Он пускает корни там, где земля истощена, и другие растения не могут расти.
Я рассказываю о своих мыслях Мари-Лу. Она говорит, что не знает, как тут было раньше.
Интересно, что искал здесь Отшельник? Тишину и спокойствие? Возможно. Но мне кажется, он искал нечто большее. То, что мы все ищем в глубине души. Думаю, он нашел это среди скал Фьюка. Иначе не остался бы здесь на пятьдесят лет.
Вечером Мари-Лу сидит и пишет в своей тетради, а у меня появляется желание заняться ее портретом. Я листаю свой альбом и нахожу незавершенный набросок. Сажусь, скрестив ноги, и начинаю незаметно рисовать. На ее губах играет легкая улыбка. Я узнаю ее. Так Мари-Лу иногда смеется про себя над тем, что читает или думает. В такие минуты она улыбается как Мона Лиза. Через некоторое время она поднимает на меня взгляд и удивленно спрашивает:
— Ты меня рисуешь?
— Я просто дополняю.
— Ты и правда так можешь? Ведь я сижу не так.
— С лодкой и бухтой на заднем плане даже лучше. Все равно я еще не приступил к фону.
— А цветы?
— С тетрадкой как-то естественнее.
