– Она к услугам вашей чести, – вмешался уважаемый Джеллибенд, красноватая физиономия которого несколько сморщилась, дабы скрыть бесконечно растущее удивление.
– Я отправлюсь на ту сторону при первой же смене прилива и на первой же шхуне, какую смогу достать, – сказала Маргарита. – Но мой кучер и слуги останутся здесь на ночь, а быть может, и дольше, так что, надеюсь, вы о них позаботитесь.
– Да, миледи, я пригляжу за ними. Может быть, Салли приготовит вам какой-нибудь ужин?
– Да, пожалуйста, дайте чего-нибудь, а когда появится сэр Эндрью Фоулкс, пришлите его ко мне.
– Да, миледи.
На лице достойного Джеллибенда, помимо его желания, выразилось огорчение. Он очень уважал сэра Перси, и ему ужасно не нравилось зрелище бегства его жены с молодым сэром Эндрью. Но, конечно же, это не его дело, и он не сплетник. Кроме того, сердце подсказывало ему, что ее честь всего-навсего одна из фурий с той стороны Канала; что удивляться, она настолько же аморальна, как и большинство из них.
– Впрочем, ни вы, ни мисс Салли можете не вставать, когда он появится, он может быть очень поздно, – продолжила Маргарита.
Джеллибенду только и надо было, чтобы Салли ушла спать. Ему что-то совсем перестали нравиться все эти путешественники, хотя леди Блейкни щедро расплачивается за услуги, да и вообще, все это его не касается.
Салли приготовила незатейливый ужин из холодного мяса, вина и фруктов. После этого она удалилась с почтительным реверансом, маленьким умишком своим никак не понимая, почему ее честь так печальны, если они вот-вот убегут с любовником.
Затем на Маргариту навалилось изнурительное ожидание. Она прекрасно понимала, что сэр Эндрью, которому еще нужно добыть себе костюм лакея, прибудет в Дувр часа через два, не раньше. Конечно же, он был отличным наездником и мог покрыть эти несчастные семьдесят миль между Лондоном и Дувром достаточно быстро, но вряд ли ему удастся постоянно получать лучших лошадей, да и из Лондона он не мог выехать раньше, чем через час после нее.
По дороге она не встретила ничего, напоминающего о Шовелене. Кучер, которого она просила поглядывать, никого, похожего по описанию на высохшую маленькую фигурку француза, не видел. Но, судя по всему, он был явно где-то впереди. Она не решалась расспрашивать людей во всех тех харчевнях, где останавливалась поменять лошадей, опасаясь, что Шовелен расставил шпионов по всей дороге и они могут, услышав ее вопросы, опередить ее и предупредить врага о ее появлении.
Теперь она размышляла: остановился ли Шовелен в какой-нибудь харчевне, или ему удалось уже зафрахтовать судно и он находится на пути во Францию. Эта мысль железными тисками сдавила ей сердце. Что, если она и в самом деле опоздает!
Пустота комнаты угнетала ее; повсюду царила страшная неподвижность. Только невероятно медленное и монотонное тикание старинных часов нарушало ее одиночество. Маргарите потребовались все силы, вся энергия, все сознание серьезности предприятия, чтобы сохранить мужество в изматывающем ночном ожидании.
Все в доме, похоже, спали. Она слышала, как поднялась наверх Салли. Мистер Джеллибенд, проверив, как устроились кучер и слуги, занял позицию под слуховым окном, где неделю назад Маргарита разговаривала с Шовеленом. Он явно намеревался дождаться сэра Эндрью Фоулкса, но вскоре сон сразил его, и теперь, в созвучии с медлительным тиканием часов, до слуха Маргариты долетало ровное посапывание старого добряка.
Прекрасный теплый октябрьский день разразился бурной холодной ночью. Маргариту немного знобило, и она очень радовалась приветливому огню очага. С течением времени погода все более и более портилась, и приглушенный гул моря, бьющегося в адмиралтейский мол, становился слышнее, несмотря на то что харчевня находилась достаточно далеко от него. Ветер усиливался, сотрясая окна и двери массивного старомодного дома. Он раскачивал деревья и завывал в дымоходе. И все же Маргарита надеялась, что ветер окажется благоприятным для ее путешествия. Шторм ее не страшил, она готова была на любой, самый рискованный шаг, лишь бы не откладывать отплытия ни на час.
Вдруг какое-то движение снаружи отвлекло ее от размышлений. Это был явно сэр Эндрью Фоулкс, по звону копыт она догадалась, с какой сумасшедшей скоростью тот подлетел. Разбуженный шумом, мистер Джеллибенд вполне радушно пригласил гостя войти.
На какое-то мгновение Маргариту вдруг поразила неловкость ее положения: одна, в такой час, в месте, где ее так хорошо знают, она назначает свидание с молодым человеком, известным здесь не менее, да к тому же еще и переодетым. Какая пища для сплетен людям, настроенным против нее!
Мысль эта более всего поразила Маргариту своей комичностью – столь разителен был контраст между серьезностью ее предприятия и тем представлением о нем, какое возникло, должно быть, у добродушного мистера Джеллибенда. И впервые за последнее время в уголках ее детского рта заиграла легкая улыбка, так что, когда сэр Эндрью, почти неузнаваемый в своем лакейском костюме, вошел в зал, она приветствовала его едва ли не радостным смехом.
– Боже мой, месье, мой лакей, – сказала она. – Мне очень нравится, как вы смотритесь в этом костюме.
Следом за сэром Эндрью вошел окончательно сбитый с толку мистер Джеллибенд. Маскарад юного фата подтверждал его самые худшие предположения. С каменным лицом он открыл бутылку, расставил стулья и стал ждать.
– Благодарю вас, достойный друг, – сказала ему Маргарита, все еще улыбаясь при мысли о том, что этот бедняк должен чувствовать по поводу происходящего. – Мы более ни в чем не нуждаемся. Возьмите за свои беспокойства.
Она положила в его руку несколько золотых монет, которые тот почтительно принял, после чего несколько подобрел.
– Постойте! Леди Блейкни, – вмешался сэр Эндрью, когда Джеллибенд уже собирался уйти. – Боюсь, нам потребуется гостеприимство нашего друга Джеллибенда на более долгий срок. К сожалению, я вынужден доложить вам, что этой ночью мы выехать не сможем.
– Этой ночью не сможем? – пораженно переспросила она. – Но мы должны, сэр Эндрью, мы должны! Здесь и речи не может быть о «не сможем», мы должны взять судно сегодня, сколько бы это ни стоило.
