— Да уж, пойду. Который час?
— Немного за полдень.
— Тогда можно особо не торопиться. Успею еще ванну принять. Да и вы, сударь, пожалуйте. У нас тут водица из горячего источника — с солями.
Два часа спустя Мунин и Тораноскэ уже шагали по дороге вдоль моря. За ними следом шествовал небезызвестный верзила-слуга с бородой веером, на которого почтительно оглядывались встречные прохожие.
Когда миновали Судзугамори и дорога, обсаженная с двух сторон деревьями, удалилась от берега, Тораноскэ обратил внимание на самурая в широкополой соломенной шляпе, сидящего на корне сосны. Где- то он как будто бы встречал этого человека, но тот сидел отвернувшись и, к тому же, лицо было скрыто полями шляпы. Так и не вспомнив, кто это такой, он уже собрался пройти мимо, как вдруг самурай сам поднялся и окликнул путников:
— Ба! Давненько не виделись!
С этими словами незнакомец снял шляпу, оказавшись не кем иным, как самим Кураноскэ Оиси.
— Хо-хо! — радостно воскликнул Мунин.
Тораноскэ молча приветствовал командора поклоном, отступив слегка назад.
— Куда собрались? — лукаво улыбнулся Кураноскэ.
— Да так, просто… Идем себе… — смущенно ответствовал Мунин.
Но Кураноскэ, вероятно, уже смекнул, куда направлялись старые знакомые и, с улыбкой созерцая их озадаченные физиономии, уточнил:
— Уж не в деревню ли Хирама?
— Нет-нет-нет! — замотал головой Мунин. — Ничего подобного. Я и не знаю, где она находится, ваша деревня Хирама.
— Ну и ладно, коли так. Вообще-то я уже решил оттуда перебираться в другое место.
— Вот как? — в голосе Мунина послышалось легкое разочарование. — И когда же?
— Да вот прямо сейчас, — сказал Кураноскэ. — Мне эта мысль только что пришла в голову, пока сидел там на корне сосны. Тут вдруг вижу — вы шагаете. Как посмотрел, сударь мой, на вашу молодецкую стать, так отчего-то сразу и решил — пора перебираться!
— Хм! Значит, как меня завидели?.. — осекся на полуслове Мунин, вконец сконфузившись.
Теперь он не сомневался, что Кураноскэ обо всем догадался. Взглянув в сторону Тораноскэ, который тоже слышал весь разговор, он увидел, что тот стоит вполоборота, отвернувшись к морю, и на губах у него блуждает улыбка.
— Ха-ха-ха-ха! — от души расхохотался Мунин. — Обо всем, значит, догадался?!
— Да, пожалуй, что догадался. И я вам очень признателен.
— Ну уж, право… — в совершенном смущении пробормотал Мунин.
— Не за что меня благодарить. Просто я решил, что лучше будет, если я сам всем займусь, не стану никому передоверять — мне же это в удовольствие, — сконфуженно добавил он, стараясь поскорее уйти от щекотливой темы. — А то, что вы в Эдо направляетесь, так это хорошо. В деревне-то делать нечего. Там одна лапша-
Тораноскэ знал, какая связь между деревней и лапшой, но Кураноскэ озадаченно возразил:
— Да просто мне показалось, что в деревне я слишком бросаюсь в глаза, хотя вроде там и было безопасней. Сейчас, правда, я уже думаю, что правильнее было с самого начала отправиться в Эдо. Все равно ведь мое прибытие ни для кого секретом не осталось.
— Так, стало быть, вы собираетесь открыто заявиться в Эдо?
— Лучше не прятаться. А то ведь опять слежка начнется — не отвяжешься. Никуда двинуться будет невозможно. И дело довести до конца не удастся. Ведь неизвестно, сколько еще придется ждать — так что прятаться без конца тоже невозможно. Для начала надо будет потихоньку куда-нибудь занырнуть, а там…
— Это верно, верно! Если сразу заметят, хлопот не оберешься. Так может, ко мне в усадьбу, а? Жилье неказистое, да как-нибудь устроимся. А уж в случае чего защитим, ей-богу!
— Нет, за предложение спасибо, но все же лучше будет мне подыскать другое место. Как только мы выясним, где обретается Кира, так буквально на следующий день и ударим. Нет, дело мы доведем до конца, хотя трудностей и опасностей на пути оказалось больше, чем я ожидал…
В словах Кураноскэ прозвучала щемящая нота. Хотя на первый взгляд командор, казалось бы, не был ничем особо озабочен, омрачавшая его чело усталость говорила о том, что за широкой, белозубой, будто обволакивающей собеседника улыбкой в действительности скрывались томившие душу тягостные раздумья.
Мунин каким-то внутренним чутьем почувствовал это, отчего лицо его само собой вытянулось и приняло серьезное выражение.
— Ну-ну, — кивнул он. — Значит, вон оно как… Дело нелегкое, что и говорить…
— Да, тяжеленько! — грустно усмехнулся Кураноскэ. — Совсем не так все просто, как мне казалось, когда я только брался за это дело… Они там начеку днем и ночью.
— Ну а как же?! Все же знатный вельможа… — азартно выпалил Мунин, но тут же, сам устыдившись своей горячности, внимательно огляделся по сторонам.
Тораноскэ тоже спохватился и, приказав бородатому верзиле караулить на дороге с одной стороны, сам стал на страже с другой, присматриваясь к проходящим мимо путникам.
Кураноскэ тихо промолвил:
— Конечно, я все понимаю и учитываю. Пусть даже противник превосходит нас по численности в несколько раз — меня это отнюдь не пугает. Плохо другое — то, что мы не можем точно установить, где находится Кира, а без этого ничего предпринимать нельзя. Они там так маскируют его местопребывание, что разведать извне нет никакой возможности. Вот ведь в чем загвоздка.
Мунин на сей раз только молча покачал своей гладко обритой головой.
— Дня три-четыре тому назад Хёбу Тисака, командор эдоской дружины Уэсуги, покинул Эдо и направился в свои родные края. Тут я засомневался: а что если ему велено прихватить с собой Киру и тайком доставить в Ёнэдзаву? Несколько наших пустились за ним следом. Вернувшись, они подтвердили, что Киры в том конвое нет, но — что уж и вовсе странно — нет там и самого Хёбу. Он отослал вперед свой багаж и всех самураев эскорта, а сам исчез. И как это понимать? Ума не приложу!
— Н-да… — заметил Мунин, сложив руки на груди. — Как послушаешь, так и впрямь сдается, что дело нелегкое. Значит, неизвестно, где находится противник… Однако не стоит унывать. Какой-нибудь способ выяснить все же найдется. За усадьбой в Хондзё наблюдение установлено? У челяди и охраны что-нибудь выведать можно?
— Исключено, — отрезал Кураноскэ. — Ну да ладно, что-нибудь придумаем. Похоже, что и челядь в усадьбе не очень-то знает, что творится во внутренних покоях. По крайней мере ведут они себя неосторожно, болтают всякое… Оттого и дошло уже до слухов, будто в доме вырыли специальный подвал, в котором прячут Киру. Разумеется, все чепуха, и верить этому нельзя… Однако же все говорит о том, что и они там напуганы до полусмерти, и мы от собственной тени шарахаемся, боимся свиста ветра и крика журавля. Ну да как-нибудь… Будьте уверены, мы им покажем! Может быть, вам, любезный родич, удастся разузнать что-нибудь?
— Не знаю уж, откуда можно подобраться… Но приказывайте — я все сделаю… Да больно они там хитры, сразу обо всем догадаются. Гм-м…
— Пожалуй, если кто другой рискнет туда сунуться, то догадаются. Так может быть, наш любезный Отставник посоветует, с какой стороны зайти и как лучше подступиться.
— Н-да, оно конечно… А что, если вот как сделать… Кира ведь сейчас вроде этакого старичка в монашестве, который ничем, кроме природы, чаепития да составления букетов не интересуется. Может, с этой стороны к нему и подкатиться, а? Что скажете?
— Отака и еще кое-кто уже пробуют что-то в этом роде, но насколько тут можно добиться успеха — вопрос. Впрочем, что-то мы заговорились. Надо будет еще в Эдо встретиться и все обсудить.
— Ну-ну, — проворчал Мунин, которому еще не хотелось прощаться.
Коль скоро Кураноскэ направлялся в Эдо, для них двоих нужда тащиться в Кавасаки отпадала сама
