удовлетворения — и не только потому, что за жизнь мопса теперь можно было не волноваться. Собак он вообще не слишком любил и держал у себя эту псину только потому, что сам сёгун и все его ближнее окружение, следуя моде, заводили себе питомцев. Больше всего он был рад тому, что вовремя сообразил послать лекаря к Тисаке, от которого зависело теперь его благополучие.
Хёбу Тисака оставался для Киры темной личностью. Глава рода Уэсуги доводился ему, Кире, родным сыном, но командор клановой дружины Хёбу Тисака приходился ему как бы деверем, так что обращаться с ним как с подчиненным было непросто. А тут еще разнеслись слухи, что ронины из Ако замышляют отомстить за господина и готовят на него покушение. В поисках убежища от злокозненных ронинов оставалось уповать только на мощь клана Уэсуги.
В могущественном клане Уэсуги, получающем от сёгуна ежегодное довольствие в сто пятьдесят тысяч коку риса, наберется немало отважных воинов. Если только они встанут стеной на защиту Киры, никакая месть ронинов ему не страшна, и о том надлежало просить только командора Тисаку. Кодзукэноскэ давно уже понял, что без Тисаки ему не обойтись, и все искал удобного случая для сближения. Однако командор был себе на уме, и никогда нельзя было с уверенностью сказать, что он предпримет.
Когда он, Кира, напрямик обратился к нему с просьбой, Тисака отвечал, что, мол, беспокоиться не о чем, но что-то он притом не договаривал. После того разговора у Киры на душе кошки скребли. Странный тип… Сказал, что тут проси — не проси… — а фразы так и не закончил. Еще он сказал, что после передачи замка ронины из Ако разбрелись по всей стране. Вот и получается, что теперь неизвестно, где и когда они могут его настигнуть…
А лекарь для осмотра кошки подвернулся кстати! Зная, что Тисака просто помешан на кошках, он не сомневался, что таким жестом сможет снискать расположение командора. Как бы ни был человек скрытен и отчужден, все равно у него есть свои человеческие слабости, надо только их нащупать и правильно ими воспользоваться — на том свет стоит. К примеру, у Тисаки кошки и есть такая слабость, — рассуждал про себя Кира.
Хёбу Тисака сидел в гостиной напротив Осэн, которая недавно вернулась из Ако.
— Да, на совесть потрудились, на совесть… — приговаривал он время от времени, слушая долгий рассказ.
— Да что уж! Так ничего полезного и не сделали… — смущенно заметила Осэн.
— Не скажите! Хоть наш план и провалился, но вернулись вы без потерь — никто даже не ранен. Это уже немало. Тяжеленько вам там пришлось! Ну, об этом мы еще поговорим. Вскоре будут еще кое-какие поручения. Однако ж, пока нет никаких вестей от наших молодцев из Ако, можете расслабиться и отдыхать.
Расспрашивал Хёбу благожелательно, и в целом отчет явно прошел неплохо.
— Небось, жарко было в пути-то? Вишь, как рано лето настало в этом году. Вон уж и сезон дождей начался… — промолвил Хёбу, указывая на сад, и неторопливо поднося ко рту трубку. Сад уже зеленел пышной листвой. В комнату падали зеленоватые отсветы пышного убранства ветвей, напоенного густым и крепким, как хорошее
— Как ваша кошечка? — поинтересовалась Осэн, разворачивая на коленях лежавший рядом бумажный сверток.
Лицо Хёбу просветлело.
— Бедовая! Недавно свалилась в купальный чан. Я думал, простудится после этого, но нет, ничего. Она ж маленькая сама… Прыгнула на бортик чана, запустила туда лапу, уцепилась когтями, крышку сдвинула — и бултыхнулась на самое дно. Я даже испугался. К счастью, вода уже остыла.
Изобразив на лице удивление и радость, Осэн вынула что-то из свертка, сунула в бумажный пакет и положила перед собеседником.
— Это для вашей кошечки. То, что обещала.
— О-о! Актинидия? Вот спасибо! Ну, умница, право, не забыла про кошечку!
Хёбу поспешно открыл пакет и заглянул внутрь. Пакет был набит сушеными плодами древесной лианы-актинидии. Порошок из этих ягод можно было купить в Эдо, но сами плоды водились только в западных провинциях. По словам Хёбу, его любимице натуральные плоды нравились куда больше, чем порошок — потому и попросил Осэн на обратном пути прихватить кошке гостинцы.
Из-за угла появился стражник и прошел по коридору в гостиную. Присев на колени в почтительной позе и уперев руки в пол, он сказал:
— Осмелюсь доложить. От его милости Киры прибыл лекарь Маруока Бокуан для осмотра кошки.
— Вот как? — сдвинул брови Хёбу, — Что ж, проведи его.
— Есть! — ответил стражник и уже собрался идти, но Хёбу окликнул его:
— Постой-ка!
В глазах хитроумного командора мелькнула лукавая улыбка.
— Скажи-ка, что хозяина сейчас нет дома. А затем… Обернувшись назад, Хёбу протянул руку, вытащил откуда-то из-под настила расписную лакированную коробочку для курительных благовоний, высыпал из нее содержимое на листок бумаги, а в коробочку положил одну сушеную ягоду актинидии.
— Поди-ка покажи эту ягоду господину доктору и спроси у него, что это за плод такой. Скажи мол, очень просили все про нее уточнить, — с серьезным видом приказал Хёбу.
Осэн, которая сразу поняла смысл затеянного розыгрыша, едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
Хёбу, сам улыбаясь, сделал ей знак глазами, показывая, что смеяться негоже.
— Нехорошо с вашей стороны! — заметила она.
— Отчего же? Он ведь, поди, и не таких еще ценных кошек лечит, — невозмутимо возразил Хёбу.
— Вот, видите ли, стали мы тут проветривать, глядь — а на полке коробочка стоит. Какая-то ягода тут, кажется… — пояснил слуга, с преувеличенным уважением протягивая коробочку из-под благовоний.
Почтительно приняв коробочку, Бокуан снял крышку и заглянул внутрь.
— Гм… — озадаченно проронил он. Откуда было собачьему лекарю знать, что это любимое кошачье лакомство, сушеная актинидия!
Однако Бокуан, хоть и не догадывался, с чем имеет дело, ни в коем случае не хотел лишиться авторитета и доверия к своим медицинским познаниям. С умным видом склонив голову, похожую на ершик для взбивания чая,[115] он наморщил лоб, весь уйдя в раздумья. Взяв коробочку пальцами, поднес ее к носу, понюхал, но сумел уловить только запах застарелой пыли.
— Это… это…
— Что?
— Очень редкостный плод!
— Да чем же он редкостный? Что это?
— Это растение, скажу я вам, в наших края встречается весьма редко. Лишь иногда можно его найти в одной потаенной лощине далеко в горах, в краю Кисо. Название у сего растения весьма сложное, а в просторечии именуется оно… да, именуется оно дерево качи.
— Значит, дерево качи?
— Совершенно верно, — вымолвил Бокуан, обливаясь холодным потом.
Однако собеседник как будто бы слушал его с интересом. Бокуану казалось, что название «качи» для дерева звучит совсем неплохо. Про себя он решил, что удачно выпутался из сложной ситуации.
— И что же, из этих ягод делают какое-нибудь лекарство?
— Да нет, ни на что они не годятся, просто редкое растение, — отвечал Бокуан, мечтая, чтобы беседа поскорее окончилась.
Стражник поблагодарил и, взяв коробочку, откланялся.
Рассказ о «дереве качи» заставил Хёбу, с лица которого обычно никогда не сходило скептическое выражение, покатиться со смеху.
— Что за негодный лекарь! — приговаривал он, хохоча. — Как такому доверить больную кошку?! Никогда ведь и не узнаешь, какой дрянью он ее напоит. Нет, мы ему мнимую больную подложим. Ты поди-ка
