знали, что путь лежит только влево, вправо или назад. Точно также как они должны знать каждый фут территории на многие мили вокруг. Тут он, заметил как движутся верхушки кустарника, Это было где-то в тридцати футах от него. Движение было легкое, едва заметная дрожь тонкого ствола. Птица? Был ли звук?
Вдруг он понял, что должен делать. Пальцы его тихо пошарили среди опавших листьев, отыскали маленький камешек, выковыряли его из промерзлого лежбища. Он тщательно прицелился в сторону болота, где-то позади себя и перед тем, кто двигал куст. Потом швырнул камень.
Звук, когда камень опустился в двадцати ярдах, получился ощутимый и естественный. Именно такой звук издаст человек, когда спотыкается и ломает что-либо.
Это был именно тот звук, который мог бы издать любой человек, если бы он только не лежал замерев и прижавшись к земле в схватке за свою жизнь. Кен, Арт или Грэг, которые пошевелили куст, должны будут принять один из двух возможных вариантов. Либо они поверят в этот звук и последуют за ним, но тогда он свободно может достигнуть берега. Либо, не поверив звуку, решат, что это намеренное отвлечение и вернутся к озеру, справедливо полагая, что он вернется к нему. И в этом случае он будет их ждать, загнанное животное, еще более осторожное, чем охотники, раненый дикий кабан, готовый прыгнуть из куста и пустить в ход клыки, прежде чем грянет выстрел.
Если бы там был один, а не двое. Но ведь они должны же были разделиться?! Один наверняка в лодке, другие двое прочесывают берег ярдах в ста или двести друг от друга. Но с кем же в таком случае он имел дело? И где конкретно находится этот человек?
Мартин двигался старательно, медленно и в полной тишине. Время не в счет. Глаза его быстро двигались — голова вертелась из стороны в сторону, внимательно оглядывая кусты. Ничего. Кроме спокойной воды озера. Всего лишь в ярде или около того впереди. На полпути между островом и берегом взад и вперед медленно курсировал Грэг в резиновой лодке. Значит человеком, шедшим за ним, мог быть Кен или Арт.
Мартин задержал дыхание и стал ждать. Он молился, что бы кто бы там ни был совершил ошибку.
И тогда он увидел обутую ногу. Он мог дотянуться до нее рукой. Шнурованный ботинок и толстый охотничий носок, опущенный поверх него. А ведь он даже не слышал, как эта нога появилась здесь. Она ведь почти наступила на него. А там выше есть и бедро, и тело, и мозг, готовый отдать команду пальцу нажать курок.
Он не был готов к этому. Это нечестно. Внезапные, не поддающиеся контролю слезы перехватили дыхание, задыхаясь, он начал выпускать из груди всхлипывания. Вдруг что-то щелкнуло и рыдание перешло в вопль. Он вцепился в ногу и тащил, пытаясь подняться на ноги. Ствол ружья крепко врезался в его голову, послышался страшный грохот. Но это не он, в него не стреляли. Все пришло в фокус. Над ним стоял Кен, широко раскрыв глаза в шоке от того, что попался и яростно боролся, не позволяя вырвать у себя ружье.
Там, на озере, Грэг вытянулся во весь рост в лодке, пытаясь разглядеть, что происходит.
И он сам, царапающий и колотящий руками лицо Кена. Кен валится, он сверху, слепо отталкивая ствол ружья от своего лица. Наконец, незащищенные половые органы Кена и удары кулаком еще, еще и еще.
Раздался пронзительный вопль Кена. Он выпустил ружье в попытке освободиться. Через секунду ружье оказалось в руках Мартина и тот резко повернул его, чтобы выстрелить, сильно отдернув назад, чтобы не помешало деревце, оказавшееся между ним и Кеном. Было уже слишком поздно, Кен с побелевшим от страха лицом, скакнул назад в длинном отчаянном броске и шлепнулся в озеро. Когда Мартин выстрелил, он скрылся под водой. Потом всплыл. Мартин выстрелил снова, слишком поспешно. Кен исчез еще раз, сильно загребая руками.
Птицы вопили. Сверху послышался звук врезавшейся в дерево пули, которая тут же с воем унеслась куда-то вдаль. Потом раздался шлепок выстрела Грэга и по озеру разнеслось эхо. Еще пуля и еще — Грэг быстрым огнем прикрывал Кена, и выстрелы его слились в один раскатывающийся грохот.
Мартин нырнул в гущу кустарника. Кен появился на поверхности и выкрикнул:
— Арт! Берегись! У него мое ружье, Арт!
Остановись же ради бога. Остановись и подумай. Не паникуй и не выдавай себя. Он вцепился в сосну, переводя дыхание. Обжигающая боль разлилась с тыльной стороны его кисти, там, где его кулак напоролся на поднятое для защиты колено Кена. Он подумал — сволочь, чтоб ты околел в этом озере, грязная презренная траханная сволочь. Дикая радость выплеснулась в триумфальном кличе, крике спасенного. Он хотел рубить, причинять боль, стрелять. Они у него в руках. Один в воде, один в лодке. Значит, между ним и спасением остался всего лишь одни. И он, вдобавок, вооружен.
Где этот Арт, чтобы он прикончил его, поганого педика. Он ждал, прикусив губу, чтобы сдержать гром своего дыхания. Лес молчал, а навесной мотор работал вхолостую, выжидая. Где бы ни находился Кен, скорее всего за каким-нибудь выступом в озере, он не двигался.
Он заставил себя мыслить трезво и ясно. Если он снова шевельнет куст, он может все испортить. Как он чуть не испортил все с Кеном. Надо же было так близко подпустить его незамеченным. Во всяком случае, ползти в кустарнике очень трудно и медленно. Кен будет иметь возможность прийти в себя и последовать за ним. А если вернуться назад к болоту, спрятаться от Грэга и направиться к югу по середине отмели, разве не этого как раз и ждет от него Арт? Потому что только дурак воспользовался бы самим берегом, полностью открытым Грэгу с лодки.
Только дурак.
Вот так они и рассуждают.
Он вздохнул, стараясь производить как можно меньше шума и двинулся по диагонали назад к озеру. За несколько футов от берега он остановился, прежде чем выйти на открытое пространство. Никаких признаков Кена. Прячется за выступом или корягой. Но Грэг всматривался в точку ярдах в пятидесяти выше по озеру, где он оставил Кена.
Мартин двинулся в противоположную сторону, вниз по озеру. Вблизи от воды. Там кустарник гораздо реже.
Он играл сам с собой, повторяя снова и снова:
— Один ярд, тебе повезло, два ярда тебе повезло, три ярда, ты добьешся своего. — А потом начинал снова. — Один ярд, тебе повезло…
Пока он добрался до небольшой с острыми выступами гряды скользких камней. За ней рельеф берега менялся. У края воды была узкая полоска пожульканного, глинистого сланца, которая тянулась извиваясь на несколько сот ярдов. Он оглянулся, Грэг каким-то чудом до сих пор не заметил его.
Он пересек, гряду, вступил в полосу и пустился бежать, согнувшись и шаркая ногами, стараясь держаться в прикрытии прибрежной растительности, выступавшей на высоту груди над водой.
— Один ярд, тебе повезло. Два ярда, тебе повезло, три ярда, тебе повезло — ты добьешься своего.
Первая пуля просвистела очень близко. Почти одновременно раздался шлепок выстрела и раскатывающееся звуковое эхо ружья Грэга.
Еще одна, но на этот раз поднялся фонтанчик из воды прямо перед ним.
Продолжать бежать, несмотря ни на что. Пусть мишень для него будет трудной. Не забывай — он в лодке, а лодка не стоит спокойно, не забывай — он в паре сотен ярдов. Не паникуй. Продолжай беж-ать. Быстрее. Один ярд, тебе повезло, два ярда, тебе повезло. Скажи это тридцать раз и ты спасен. Навсегда. Один ярд, тебе повезло.
Еще быстрее, на этот раз выше. Пуля с треском оторвала щепку от клена.
Нависший кустарник поредел. Он слегка выпрямился. Попытай счастья. Беги, беги, беги. Один ярд, тебе повезло, два ярда… ты своего добьешься. Полоска сланца стала глаже, превратилась в твердый озерный песок. Сейчас он уже вошел в тот ритм, только бы легкие не подкачали.
Опять шлепок выстрела и раскатистое эхо, но на этот раз никакого звука пули поблизости.
Поверх своего дыхания он услышал, как поднялись обороты двигателя лодки. Грэгу пришлось положить свое ружье.
Он победил, он победил, он победил. «Один ярд, тебе повезло, три ярда — ты своего добьешься»!
