теперь, что рано или поздно он обязательно разоблачит самозванца.
В каком-то отношении эти разоблачения, как я предполагала, могли оказаться еще более страшными, чем все произошедшее до сих пор. Действительность, как бы к ней ни готовить себя, бывает иногда более жестокой, чем самая пылкая фантазия.
Глава 19
Старое чилмаркское кладбище расположено на высоком участке, откуда открывается вид на Атлантическое побережье. Наряду с новыми захоронениями здесь много старых могил; надписи на камнях порой так стерлись, что их невозможно прочитать. Траву косят реже, чем это положено, отчего возникает меланхолическое чувство заброшенности.
Несмотря на это, а быть может, именно поэтому, кладбище напоминает о тех людях, кто живет здесь круглый год, чья повседневная жизнь продолжается и после того, как в конце сентября складываются последние пляжные зонтики, а летние дачи одна за другой закрываются ставнями. Улицы города и деревни снова поступают в безраздельное владение постоянных жителей, пустеют причалы, стапеля заполняются зачехленными корпусами судов в ожидании нового лета, которое придет на смену зимним снегам и метелям; жизнь продолжается, как продолжается смерть.
Я позвонила Эсси и сообщила ей о предстоящей на кладбище операции. Судя по голосу, она пришла в замешательство.
— Но зачем им это понадобилось?
На минуту я заколебалась: говорить или нет? Я не быта расположена выслушивать ее саркастические замечания, но так или иначе она все равно скоро узнает — не от меня, так от других.
— Фишер подозревает, что в могиле лежит не Алиса, — сказала я.
— Не Алиса?! А кто же тогда?
— Грейс.
Последовала минутная пауза — Эсси переваривала услышанное. Затем она буквально взорвалась.
— Грейс Чедвик? Значит, она умерла и похоронена в могиле Атасы Уэбб? Ну и чудеса! О чем только думает этот набитый дурак, если, конечно, он не свихнулся окончательно, что вполне может быть.
Мне безумно хотелось раскрыть ей всю подноготную, но я не могла себе этого позволить. Очень тактично, зная, как не любит Эсси быть неправой, я сказала:
— Похоже, он согласен с идеей о том, что Грейс мертва и кто-то работает под нее.
На другом конце провода затянулось молчание. Я почти физически ощущала досаду Эсси из-за того, что власти приняли мою версию. Скоро, однако, она, видать, примирилась с этим и рассудительно сказала:
— Ну что ж, вполне возможная вещь. Видать, ты была права, милая Маргарет. И все-таки трудно поверить в то, что Лен Тернер допустил такую оплошность. Не такой он человек, чтобы похоронить не того, кого нужно. И даже если так случилось, я не вижу связи с подменой Грейс. И где тогда Алиса? Нет, что кто ни говори, а я считаю, что это бред. Чего Фишер этим хочет добиться?
— Не знаю. Но я должна при сем присутствовать.
— Ты? Это еще почему? — Голос Эсси прозвучал удивленно и в то же время негодующе.
Я изобразила легкий смешок, хотя мне было не до смеха.
— Наверное, наш бравый лейтенант считает, что я в этом замешана, и хочет пронаблюдать мою реакцию, — сказала я полушутя-полусерьезно.
— Не говори ерунды! — оборвала меня Эсси. — На какое время назначена эта идиотская программа?
Она решила тоже прийти, чтобы оказать мне моральную поддержку. Я попыталась отговорить ее, но безрезультатно.
Мы стояли тесной группой, с ногами, промокшими от утренней росы, обильно покрывающей высокую кладбищенскую траву, и смотрели на освобожденный от дерна могильный холмик длиной в человеческий рост; на простом плоском камне значилось:
Алиса Уэбб
1913 — 1980.
Здесь мне придется вернуться немного назад. Я приехала рано, когда еще не было ни Эсси, ни полицейских, ни рабочих из похоронного бюро, однако я оказалась не первой. Сюзи Симмонс и ее муж стояли, принаряженные, как на похороны, у еще нетронутой могилы. Они казались неуместными здесь в своих праздничных костюмах. Я ожидала проявлений неудовольствия и не обманулась. Сюзи повела себя агрессивнее, чем ее муж. Она сразу меня узнала и, не отвечая на мое приветствие, резко спросила, что происходит. Я сказала, что, насколько мне известно, полиция считает, что имела место ошибка при освидетельствовании тела. Генри Симмонс, стоявший до этого ко мне спиной, повернулся и с угрожающим видом шагнул в мою сторону.
— Я узнал вас, черт вас побери: вы та дачница, что вечно лезет не в свои дела. Ваши друзья жили на задах у Руперта — этот длинноволосый художник и его спесивая женушка. Какое вам дело до того, как умерла Алиса, я вас спрашиваю? — Он ткнул пальцем в Сюзи, будто она была его собакой. — Я еще тогда ей говорил.
— Это не моя прихоть, — возразила я. — Таково указание полиции штата.
— Если вы еще раз сунете свой столичный нос в наши семейные дела, пеняйте на себя. Ясно вам?
— Как вы посмели? — вступила в разговор Сюзи, срываясь на крик. — В мэрии мне сказали, что слыхом не слышали о вас.
От дальнейших объяснений меня избавило прибытие Гленна Ротенберга и Саманты. Какой бы оборот ни принял мой разговор с ними, все же это было предпочтительнее, чем выслушивать обвинения четы Симмонсов.
— Маргарет, что вы здесь делаете? — воскликнул Гленн. Было очевидно, что они не ожидали увидеть меня здесь. Фишер, судя по всему, не просветил их относительно моей роли в этом деле.
Что я могла ответить на это?
— Я и сама толком не знаю, — пробормотала я. — Лейтенант говорил что-то насчет опознания трупа.
— То же самое он сказал нам, — сказала Саманта, опиравшаяся на руку Гленна. — Наверное, он считает, что чем больше народу, тем веселее, если позволительно так выразиться в этой специфической ситуации.
Видимо потому, что вокруг были люди, я не чувствовала того страха перед ней, какой испытала накануне, и даже ухитрилась улыбнуться в ответ на ее усталую улыбку.
Некоторые местные жители испытывают врожденное чувство ненависти к курортникам и туристам, иными словами, к тому источнику, который обеспечивает их существование. При виде остальных участников операции, которых Симмонсы воспринимали как «захватчиков» Острова, они отошли назад и встали на противоположной стороне могилы, чтобы не соприкасаться с Ротенбергом, Самантой и мною. Мы трое поневоле образовшга свой кружок и вступили в светскую беседу, используя запасные темы, не имеющие отношения к этой пикантной ситуации. Только кладбищенские работники, распорядители и видавшие виды полицейские не поддавались эмоциям перед лицом смерти: им надо было исполнять свои обязанности.
Но вот, к моему облегчению, послышался шум дизельного мотора, и в каменных воротах кладбища показался тяжелый грейдер. За ним ехала полицейская машина, в которой рядом с водителем сидел лейтенант Фишер; потом шел джип Отиса Крэмма с пресловутым радаром; далее следовали дроги похоронного бюро с Леном Тернером и двумя его работниками в спецодежде, которые втиснулись втроем на переднее сиденье.
Машина Фишера остановилась в нескольких ярдах от могилы, и он вылез из нее, не сказав никому ни
