раскрылась позже. Когда после бурной новогодней ночи я, было, собрался отдохнуть, оказалось, что самое время выезжать на ёлку. Предложение послать её (ёлку) куда подальше было отражено женой резонным «Ребёнок ждёт». Сын действительно уже сидел в прихожей, запакованный так, что из-под шарфа торчали только глаза. И вот, когда все нормальные люди ложились спать, я с сыном попёрся через пол-Москвы на «главную ёлку страны».
Вымерший и вымерзший город. Нет, где-то было тепло и уютно, но на улице стоял 20-градусный мороз. Строгие дяди на входе в кремлёвский дворец проверили пригласительный, сына впустили, а мне предложили подождать. Хорошенькое дело! Где ждать, на улице!? Во встрял!!! Радовало только то, что я не один такой, но на морозе каждый умирает в одиночку.
Сомнения меня терзали недолго и я, проявив десантную смекалку, бросился в единственно доступное тёплое в это время в Москве место — метрополитен. Сел на кольцевую и с чистой совестью заснул. Даже не заснул, а только прикрыл глаза, но когда я их открыл, полтора часа уже пролетели. И, конечно, по закону подлости на противоположном конце диаметра.
Лечу на рысях в Кремль и издали слышу непонятный вой. Оказалось, что это голосили счастливые участники новогоднего торжества. По причине нежного возраста их просто так не выпускали, а выстраивали в колонну по кругу, и это шествие проходило во дворе Кремля между Дворцом, Царь-пушкой и Царь- колоколом. И они, все как один с одинаковыми подарками, как зеки на прогулке по тюремному двору, нарезали круги. Для полноты картины стоящим в оцеплении дядям не хватало арапников и овчарок на поводке. Родители из-за волчатника выкрикивали своих, дети бросались к ним и все дружно убегали с мороза. Кого за первый круг не окрикивали, на втором начинали шмыгать носами, а на третьем уже ревели в голос. Судя по накалу страстей, у некоторых круги приближались к десятку. Мой не голосил, но находился на последней стадии измены: сопли уже текли и глаза были красные.
Я сделал вид, что стою здесь и кричу давно, но меня не слышат. По дороге пытался выпытать, на каком кругу всё-таки я сорвал сына с орбиты. По надутому виду догадался, что явно не на втором. Мне только не хватало домашнего разбора на тему «один раз в жизни доверили ребёнка…» Поэтому я зашёл с другой стороны. «Ты слышал, как они там ревели? А почему? Да потому, что они не мужчины и не десантники. А ты молодец! И я молодец! Потому, что я — десантник, а сын у меня — мужчина!» Подействовало. Через пару минут сопли просохли, и он взахлёб стал рассказывать о представлении. Домой мы вернулись к обеду, довольные жизнью и собой.
Если честно, то моему сыну с отцом не повезло. Он вырос практически в роте молодых солдат, где, естественно, был рядовым, а я командиром, старшиной, сержантом и просто проходящим мимо старослужащим. Я плохо понимал, как это в роте меня понимают с полуслова, а дома я должен кому-то что- то объяснять. Он рос и рос. Я уходил на службу, он ещё спал, приходил — уже спал. Когда мы встречались по выходным, я не понимал, почему он не на перекладине или не в упоре лёжа.
Однажды жена попросила объяснить сыну что-то по математике. Потом, правда, сильно пожалела об этом, а мои дети вспоминают «урок» до сих пор. Ведь всё элементарно. Что надо найти, что дано, чего не хватает? Это «Х», это «Y», составляем уравнение, решаем, ответ готов. Понял? Нет? Ну, ты даёшь! Объясняю ещё раз!!! Дошло?! Нет? Ещё раз!!! Опять не понял?!!!
— Оставь ребёнка в покое, — вмешивается жена.
— Не мешай!!!
— Время 23.30…
— Нет, я ему объясню…
— Как ты ему свои «Х» с «Y» объяснишь, ребёнок в 1 классе учится!!!
В академии товарищ, живущий со мной в одном доме, спрашивает:
— Что это Димка твой вчера пока я у подъезда курил мимо меня шесть раз пробежал. Несётся, как угорелый и каждый раз: «Здравствуйте, дядя Серёжа!!!»
— Это мы проверяли, сколько раз за переменку он может сбегать из школы домой и обратно, если что-то забыл.
— Ну и…
— Три с половиной раза! Представляешь — «двойка» по физре… Форму, видите ли, забыл!
Спасали сына только мои длительные командировки и отдушина в виде бабушки с дедушкой. Только у них в Рязани он и мог почувствовать себя ребёнком. Но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться, я возвращался и с ещё большим остервенением бросался навёрстывать всё упущенное в воспитании сына.
Довоспитывался… С учебой завал, после шестой поменянной школы появились «тройки»! Надо было что-то делать. Решение пришло само собой. Наконец-то сыну удалось сбежать из домашней казармы, и он поступил…в Ленинградское Суворовское училище. Но я его и там достал. Вместе с ещё пятью кадетами его прислали ко мне на день в бригаду. Победителей, так сказать, и лучших. Они вошли в кабинет в 9.00 и после того, как подтвердили, что действительно хотят прыгнуть, стали выполнять один норматив за другим без передышки. Уложили купола, предпрыгнули, пообедали, выехали на аэродром, прыгнули, получили знаки и по «чирику» за прыжок, переоделись и были доставлены на станцию. Мороз за двадцать, а они с первой до последней минуты у меня были мокрые. Уехали счастливые, но ночью меня разбудил звонок ротного из училища:
— Товарищ полковник, где ребята?
— Как где? Должны быть давно на месте. На станцию доставлены живыми и здоровыми.
Ещё через час снова звонок.
— Прибыли. Они были в таком экстазе после прыжка, что перепутали электрички и уехали в Сосново…
— Бывает… Довольны?
— Как слоны!!! Спасибо!
Ближе к выпуску из Суворовского спросил сына:
— Куда собираешься поступать?
— Хотелось бы в лётное. Не получится, пойду в воздушно-десантное.
— Хорошо, а лётное, какое?
— Хотелось бы в Балашовское, но оно слишком блатное, попробую в Тамбовское.
— Ты, давай определись, а на счёт блата — не твоё дело.
— Тогда Балашов.
В Балашов мы приехали на машине ранним утром. Я для такого дела взял у командующего пару дней. Заходим на КПП узнать, что почём.
— Вы кто? — спрашивает дежурный.
— Мы поступать…
— Идите отсюда, не отсвечивайте, не загораживайте и вообще не дышите. Припёрлись, без них тут тошно…
Я понял, что таких желающих поступить здесь, как грязи и разговаривать с нами, а не то, что сообщать какие-то сведения никто не собирается. Вернулся в машину, переоделся из спортивки в камуфляж и — назад на КПП. По быстрому привёл прапорюгу к «нормальному бою» и приказал отвести к начальнику училища. Заслуженный военный летчик и командир ждал от меня, чего угодно, только не того, что я сказал:
— Товарищ генерал, прошу быстрее отчислить моего сына из кандидатов, так как его ждёт приличное училище в Рязани для нормальных мужиков!
Генерал, чуть не задохнулся от возмущения:
— Наше училище, по-вашему, не приличное и для дефективных!!!
— Я так не говорил.
— Но так получается с ваших слов. Пусть проходит медкомиссию. Пройдёт, значит поступил.
Комиссию сын прошёл, но возник вопрос физподготовки. Берём зачётку, находим начальника кафедры.
— Примите, — прошу его, — экзамен, не могу ждать, служба.
