Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг.

израильский исследователь истории Я. Рабинович с гордостью перечисляет своих кадетов-соплеменников: А. Кауфман, З. Френкель, С. Левицкий, Ф. Волькенштейн, М. Беренштейн, Л. Гуревич, Э. Клейн, П. Миллер, А. Перес, Б. Штейн, Д. Фирсов (Розенблюм), И. Рубанович и др. В общем - божьими пчёлами этот черный улей трудно было назвать.

“Никогда еще не были достигнуты столь значительные результаты в пользу еврейского дела, как в 1905-1906 годах”, - отметил в еврейской газете “Вопросы еврейской жизни” Г. А. Ландау.

“Мы не примем равноправия из окровавленных рук самодержавия, мы возьмём его из свободного всероссийского парламента!” - таким экзальтированным образом указывал цели пребывания в Думе кадетов-эсеров, вернее еврейских интеллектуалов Моисей Гольдштейн.

А. Солженицын цитирует Краткую Еврейскую Энциклопедию:

“Местные отделения (еврейского) Союза (полноправия) и конституционно- демократической партии нередко состояли из одних и тех же людей… В черте оседлости евреи составляли подавляющее большинство членов (кадетской) партии, во внутренних губерниях - вторую по численности национальную группу…”.

С. Ю. Витте вспоминал:

“Почти все еврейские интеллигенты… пристали к партии “Народной свободы” (т. е. кадетам-эсерам. - Р. К.)… Партия эта в значительной степени обязана своим влиянием еврейству, которое питало её как своим интеллектуальным трудом, так и материальным”.

Да, - материальный ресурс там был солидный.

Как кадеты работали во второй Думе, и причём в самом главном вопросе - еврейском, опять же доходчиво описал А. Солженицын:

“Но ещё до выборов во 2-ю Думу - еврейским равноправием озаботилось правительство. Через полгода после своего вступления в премьерство, в декабре 1906, Столыпин провёл постановление правительства (так называемый “журнал совета министров”) о дальнейшем частичном снятии еврейских ограничений, причём ключевых… (далее требовался “одобрямс” царя)”.

Государственный секретарь С. Е. Крыжановский писал, что государь тогда начертал резолюцию - пусть народные представители берут на себя ответственность и за возбуждение и за решение этого вопроса. На этот раз Николая можно понять - чтобы очередное послабление не выглядело очередной вынужденной уступкой или подарком с царского плеча, - пусть сами народные представители дадут себе свободу или очертят её новые границы. Таким образом Второй Думе, с её значительным левым большинством… - простор действий был открыт и “еврейский вопрос” можно было окончательно решить и закрыть.

Однако (!) “во 2-й Гос. Думе гораздо меньше говорилось о проблеме бесправия евреев, чем во время заседаний 1-й Гос. Думы”, - замечает внимательная Краткая Еврейская Энциклопедия. В результате - закон о еврейском равноправии не довели даже до обсуждения, не говоря о принятии.

“Почему же 2-я Дума не использовала предложенную возможность? Почему не поспешила? Вся трёхмесячная сессия была у неё на то… - вопрошает А. Солженицын. - Трудно всё это объяснить иначе, чем политическим расчётом: в борьбе с самодержавием играть и играть дальше на накале еврейского вопроса, сохранять его неразрешённым в запас. Мотив этих рыцарей свободы был: как бы отмена еврейских ограничений не снизила бы их штурмующего напора на власть. А штурм-то - и был для них всего важней… Так ни 2-я, ни 3-я, ни 4-я Государственные Думы сами прямо не взялись провести закон о полном равноправии евреев.

Однако всякий раз, когда надо было голосовать по закону о крестьянском равноправии (издан Столыпиным 5 октября 1906 г.), - стараниями левых та же 2-я, и та же 3-я, и та же 4-я Думы блокировали крестьянское равноправие, ссылаясь, что нельзя проводить прежде еврейского… Стало быть - депутаты революционное недовольство крестьян так же оставили про запас”.

Можно уверенно утверждать, что реально вопрос с ограничениями евреев не стоял, ибо эти ограничения евреями не соблюдались, и власти их соблюдение не контролировали, поэтому и спешки у левых депутатов так же не было. Не зря правые обвиняли Столыпина:

“Черта оседлости при Столыпине сделалась фикцией… Правительство поступает так, как если бы оно было еврейским”, - негодовал М. О. Меньшиков.

Столыпин оказался между двух огней на своей позиции золотой середины умеренных реформ: в глазах императора и консервативного Государственного Совета - либерал, рисковый реформатор, а в глазах всех радикально левых - черносотенец, то есть патриот.

Хотя стоит заметить, что в тушении террористической войны в этот исторический период Столыпину здорово помогло возникшее новое общественное патриотическое движение в высших сословиях (Союз Русского народа и др), и тем более новое патриотическое антиреволюционное движение в народе. Решающую роль во второй террористической войне опять сыграл народ своими 600 погромами. На следующий раз, через 10 лет - в 1917 г. народ защищать монархию уже не станет. И если царь в этот период народ не заметит, и не обратит внимание на состояние его умов, то другие над ним здорово поработают.

Вот мы и подошли к концу террористической войны. Как в сказке - молодец П. А. Столыпин победил, народ его поддержал, и царь остался у власти, а тёмные злые силы: одни уехали в другие царства- государства, а другие спрятались в подполье, третьи превратились в мирных горожан; одни оставили бесовские идеи и стали жить мирно, а другие затаились и ждали новой возможности.

В конце этой главы можно подвести некоторые итоги. Наблюдаемую нами в этой книге террористическую войну многие исследователи ошибочно называли и называют неудавшейся буржуазной революцией. Во-первых, капиталистические отношения в России, торговля, бизнес, промышленность и так в этот период и при монархии развивались хорошими темпами.

А во-вторых, если это была попытка буржуазной революции, то слово “буржуазная” опровергают сами буржуа в России, причем еврейские буржуа, глянем на следующие факты -

“Не так давно еврейская (жаргонная) газета “Гейнт”, а за ней и другие еврейские газеты выражали негодование по поводу установления известным киевским сахарозаводчиком-евреем Л. Бродским на своих заводах “черты оседлости” для евреев: большинству служащих и рабочих-евреев был объявлен расчет и места их замещены христианами; когда по этому поводу явилась к Л. Бродскому депутация от рассчитанных рабочих, он не принял её, закричав: “пошли вон, жиды-крамольники!””.

В письме, обошедшем все газеты, Л. Бродский признал, как факт, установление на своих заводах “черты оседлости” для евреев, так и то, что он питает “некоторое предубеждение” против евреев, забастовки и иные крамольные деяния которых обошлись ему в полмиллиона рублей. Терпеть далее это Л. Бродский счел невозможным и заменил евреев-служащих и рабочих христианами.

И это вовсе не единичный случай… Покойному органу Винавера “Свобода и Равенство” ещё в 1907 году пришлось отметить “позорный факт, для которого трудно даже подыскать достойное название”: Еврейские фабриканты города Феодосии (в Крыму) в ответ на забастовку своих рабочих-евреев объявили локаут и обратились - о, ужас! - “ни к кому иному, как к Союзу Русского Народа” с ходатайством, о замене на их фабриках еврейских рабочих русскими, что и было Союзом исполнено и за что еврейские фабриканты-“реакционеры” принесли ему благодарность… Доступ на еврейские фабрики г.Феодосии с тех пор остается закрытым” - отметил в своей книге А.П. Липранди (“Равноправие и еврейский вопрос”, 1911 г.).

И главное - самую большую ошибку, вернее возмутительную ложь допускают многие авторы учебников и книг - когда называют вторую еврейскую террористическую войну в России “первой русской