знание всех основных достижений всех наук. Но в таком случае, ввиду колоссальнейшего разветвления науки в настоящее время, даже ученые могут остаться без научного мировоззрения;
Наука и мировоззрение, таким образом, это два различных, несводимых друг к другу понятия. Научным или ненаучным является не мировоззрение, а характер и уровень познаний человека с любым мировоззрением: религиозным, атеистическим и т. д. Научные же знания могут быть лишь дополнительным материалом, детализирующим, но ни в коей мере не определяющим и, тем более, не создающим самого мировоззрения. Но если бы даже поверить в безграничность научного познания, в способность науки разрешить все вопросы духа и материи и когда-то стать мировоззрением, то и в таком случае мыслящий человек не может ждать этого проблематического будущего. Он знает, что жизнь дается только один раз, и потому сейчас, теперь жаждет ответа на вопросы: кто я? каков смысл моего существования? имеется ли вообще смысл в бытии человечества, мира? есть ли вечность для человека? — и т. д., чтобы знать, как жить, чем руководствоваться, каким идеалам служить. Свойства π-мезона, или нейтрино ничего об этом не говорят, не отвечает на эти вопросы и состав звезд, и образцы лунной породы.
8. Наука не против религии?
Разве наука не доказала, что нет Бога, нет духовного мира, нет души, нет вечной жизни, нет рая и ада? К сожалению, такие вопросы еще совсем недавно психологически были возможны — такова сила систематического внушения. Теперь они вызывают лишь улыбку.
Ломоносову принадлежат замечательные слова: «Создатель дал роду человеческому две книги, — писал он. — Первая — видимый мир… Вторая книга — Священное Писание… Обе обще удостоверяют нас не токмо в бытии Божием, но и в несказанных нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры». Наука и религия «в распрю прийти не могут… разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклеплет» [109].
«Плевелы и раздоры» были уже во времена Ломоносова, но были, как видим, не потому, что научное знание противоречило религиозному учению, а по той причине, что это отвечало французской моде, перед которой преклонялось наше дворянское сословие («Хотя я и родился в России, но душа моя принадлежит французской короне»!)
Но, может быть, сама религия против науки, знания, прогресса?
9. Религия против науки?
Исходя из широкого понимания науки (См. п. 2: Понятие науки.), правомерно говорить о религии как об одной из форм «духовного производства» человека. Имея свои постулаты (бытие Бога, бессмертие души), уникальный метод познания (духовно-нравственное совершенствование личности), свои критерии в различении истины от заблуждения (соответствие индивидуального духовного опыта единству опыта святых, как компетентнейших «инженеров» душ человеческих), свою цель (познание Бога и достижение вечной в Нем жизни — обожение), — религия структурно оказывается не отличающейся от естественных наук. В необходимости правильного опыта в познании наблюдается особенно существенное сходство религии с эмпирическими науками, в которых только такой опыт дает возможность достоверного знания. Не случайно «академики» Православной Церкви — великие святые, праведную (правильную) религиозную жизнь, построенную на началах Евангелия и опыта Церкви, называли «наукой из наук», ибо она единственная, которая отвечает главной цели человеческих стремлений — познанию истины и достижению вечной жизни, вечного блага.
Однако религия как опытная наука («религия-наука») представляет собой в то же время замечательное исключение в ряду всех эмпирических наук: религия-наука в отличие от естествознания является мировоззрением в полном смысле этого слова. И вот почему.
Естественные науки, как изучающие лишь отдельные явления и стороны материального мира, и не касающиеся, по существу, вопросов мировоззренческих, не могут служить базой для построения мировоззрения (религиозного или атеистического). Религия-наука, опытно подтверждая бытие Бога, души, мира сверхчувственного, то есть разрешая основные проблемы бытия, тем самым становится научным фундаментом мировоззрения религиозного. В этом смысле религия является действительно научным мировоззрением в отличие от других: атеистического, агностического, материалистического, остающихся всегда лишь верой.
В то же время религиозное мировоззрение, в частности православное, в принципе не может иметь противоречий с естественными науками, поскольку оно не включает в себя ни их законы и теории, ни конкретные «детали» знания материального мира. Оно остается неизменным независимо от того, что утверждает наука в различные моменты своего развития: Земля или Солнце являются центром нашей системы, что вокруг чего вращается, из каких «кирпичиков» построена Вселенная.
С другой стороны, тот факт, что многие церковнослужители были одновременно и великими учеными (например, Коперник († 1543), св. митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов) († 1879), аббат Мендель († 1884), священник Павел Флоренский († 1937), патер В. Шмидт († 1954), архиепископ Лука Войно- Ясенецкий († 1961), аббат Леметр и многие другие), также достаточно красноречиво свидетельствует о принципиальном отсутствии у религии какого-либо неприятия научного знания, ее борьбы с наукой.
Обычно упоминаются некоторые факты из католического средневековья как доказательство того, что религия боролась с наукой. Однако, во-первых, это относится к католичеству, которое, вопреки учению Церкви, фактически догматизировало отдельные научные теории того времени, в чем, кстати, теперь раскаивается. Во-вторых, и там боролась не столько религия с наукой, сколько старые научные представления и представители (со всеми обыденными человеческими страстями) с новыми, используя религию. В-третьих, ученые осуждались не за их научные взгляды (например, Джордано Бруно, объявивший себя «учителем более совершенного богословия, сыном неба и земли» [110], а за действительно серьезные догматические и нравственные отступления от католической веры, то есть за ереси.
Прекрасно вскрывает и иллюстрирует основную причину гонений на науку современный отечественный ученый А. Горбовский.
