— Разве что сразу после победы.
— Как сказать. Иной раз удержать власть бывает гораздо труднее, чем захватить её.
Один из офицеров, сидевших за столом Великого судьи, посмотрел на меня с любопытством.
— Не могу спорить, — чопорно проговорил Амержи. — Но всякая власть — священна. Бунт против законной власти — святотатство. Бог не даст победы святотатцам.
«Логично, — подумал я. — Император смог захватить и удержать трон — значит, он законный. Сможет теперь поставить в положенную позу восставшую аристократию — законность его власти станет неоспоримой. Не сможет — следовательно, его власть не от Бога… Интересно. Судья искренне верит в то, что говорит, или я всё же нашёл тему, в которой местные предпочитают последовательно врать себе и окружающим?»
Мне показалось очень трудным это общение с Великим судьёй. Почти как с соотечественником, диалог с которым обставлен частоколом запретов, однако там они хотя бы известны, все эти запреты. Здесь же проблема незнания стоит особенно остро, и поэтому кажется, будто в разговоре двигаешься, как сквозь полосу обеспечения.
Поэтому я с облегчением согласился подняться на корабль уже теперь, не ночевать в замке, в гостях. Отплывать предстояло утром. На мою горячность и спешку посмотрели благосклонно — как на желание как можно скорее выполнить приказ. Да и кому бы пришло в голову, что гостеприимство Великого судьи Империи может оказаться мне в тягость? Принимали меня здесь по местному высшему разряду, без изъяна — это я уже способен был понять.
Но на борту боевого корабля в обществе мореходов и военных стало проще. Я мог заняться своими делами, перекинуться парой простеньких фраз с окружающими, не боясь случайно ляпнуть какую-нибудь фигню. Правда, супруге моей, наверное, уютней было бы в замке… Но терпеть ей осталось недолго. До Солор четыре дня пути, а там комфорта будет сколько угодно. В отличие от меня, Моресне не нужно готовиться к войне.
Она следовала за мной, словно тень, в те минуты, когда я ни с кем не общался. Когда общался — молчаливо дожидалась в стороне, на расстоянии. Наверное, ей было здесь непривычно, и спрятаться негде, потому что каюту, которую могли нам с ней выделить, пока только освобождали.
— Как тебе понравилась госпожа Амержи-Солор? — спросил я.
— Её светлость очень любезная и приятная молодая дама.
— Значит, понравилась?
Моресна взглянула на меня с недоумением.
— Она слишком родовита и высокопоставленна, чтоб могла мне нравиться или не нравиться. Это скорее я… могу ей нравиться или не нравиться.
— А если бы ты была аристократкой? Как бы отнеслась в супруге Великого судьи?
На несколько секунд моя жена «зависла» — только и делала, что хлопала ресницами, глядя на меня в изумлении и даже отчасти испуге (я только теперь осознал, что испуг этот — священный страх перед затрагиванием основ, перед дерзким взглядом на высоты, на которые прежде и в мыслях она не решалась бы поднять глаза, появлялся всё реже и реже). Потом успокоилась и серьёзно задумалась.
— Наверное, я могла бы пожелать подружиться с нею. Но скорее бы мечтала стать одной из её придворных дам.
— А придворной дамой госпожи Аштии не мечтала бы стать?
— У госпожи Аштии нет придворных дам. Она ведь ведёт совсем иной образ жизни, чем обычная знатная дама. У неё в «дамах» — офицеры Генерального штаба.
Я заржал так громко, что работавшие поблизости моряки оглянулись на меня с беспокойством. Моресна, спрятавшись в край покрывала, наблюдала за мной с коварной улыбкой. Её шуток мне до сего момента почти не доводилось слышать, и если б не помнил, что публичные поцелуи и объятия в Империи считались непристойными даже между супругами, расцеловал бы от души.
— Ты просто солнышко… О, смотри, нам уже машут, видимо, каюту освободили, иди, устраивайся.
Она взглянула на меня оскорблёнными глазами.
— Ты и теперь не хотел меня обидеть? Я же не шалава какая-нибудь — по кораблю и в незнакомые закутки одной, без сопровождающих ходить. Раз со мной нет слуг или телохранителей, ты должен меня проводить.
— Прости, родная. Действительно, не хотел, не знал и не подумал. Уж прости на этот раз.
Я извинялся уже почти машинально. Но сегодня впервые пришло смутное озарение, что, кажется, моей супруге многое пришлось от меня претерпеть. О большей части необходимых действий, которые местный мужчина совершил бы автоматически, я до сих пор в лучшем случае лишь смутно догадывался. Странно, что она до сих пор ещё это терпит.
Теперь же бросилась мне в глаза и её нервозность. Что это — боится путешествия, нападения пиратов или флота бунтовщиков, или есть какая-то иная причина? Опасаясь услышать что-нибудь о своей очередной промашке, я предпочёл вопросов не задавать. Всё-таки Моресна тоже женщина, и многословно убеждать её в очередной раз, что я просто не знал и обидеть не желал ни в коем случае, выискивая каждую минуту новые формулировки для старых аргументов — задача малоприятная. Лучше промолчать и надеяться, что время как-нибудь само расставит всё по местам.
Как бы там ни было, путешествие прошло на удивление спокойно — я уже начал сомневаться, продолжается ли война? Может ли так быть, чтоб на суше шли сражения, а в море царил мир и благоденствие? Где кровавые морские битвы, где абордажи и прочая морская романтика? А впрочем, слава богу, что обошлось без неё. Может, у них тут корабельные схватки в ходе гражданской войны — табу! Надо будет аккуратно вызнать у Аштии, чтоб не выглядеть лохом в чужих глазах.
А может, нам просто оба раза повезло. Если на море везёт так плотно, можно ожидать невезения в чём-то другом… Лучше об этом не думать. Мысли о грядущей невезухе мигом покинули меня, стоило мне увидеть Кольцо Солор. Уже однажды восхитившийся красотой и величественностью этой крепости, когда любовался ею с суши, я не думал, что однажды и с другого ракурса буду восхищаться ещё больше. А если точнее, то просто окаменею в благоговении. Иных чувств это чудо человеческой мысли, искусства, мастерства и вкуса не могло вызывать.
Цитадель вырастала из голубой морской дымки белоснежным королевским венцом. В какие-то минуты можно было даже подумать, что она ненастоящая, что это просто мираж, видение, мечта. Наверное, таким бы хотели увидеть рыцари Круглого стола таинственный Авалон, обещающий им вечное блаженство и вечную юность, — только доберись до его благословенных берегов! Мне разворачивающееся перед нами дивное видение обещало мало приятного, но сейчас об этом не думалось — я просто любовался. Как и моя супруга, притулившаяся у плеча.
— Это и есть столица графства Солор? — спросила она потихоньку.
— Да, родовое гнездо их Семьи.
— Не удивлена, что её светлость Джайда так держалась за свою землю. И свою власть. В этой крепи, наверное, можно годами сидеть, и никто оттуда защитников не выковыряет.
— По-настоящему неприступных крепостей не бывает. Если у цитадели нет слабых мест, их можно изобрести… Но взять Кольцо, я так понимаю, действительно очень трудно. Особенно если его обороняют такие талантливые военачальники, как Солор.
Жена искоса посмотрела на меня, и этот взгляд показался мне многозначительным.
— Ты очень восхищаешься госпожой Солор, да?
— Трудно не восхищаться таким человеком, как она.
— И ты… сильно увлечён ею?
Я понял не сразу, но всё-таки понял. Просто надо было хоть на миг попытаться взглянуть на ситуацию с женской точки зрения. Может быть, стоит мысленно бросить «спасибо» моим капризным соотечественницам за наличие у себя подобного умения. Или матери. Но как бы там ни было, раз я понял, в чём загвоздка, нужно реагировать. По-умному.
— Такой женщиной, как Аштия, очень сложно увлечься. А полюбить — немыслимо трудная задача. Людьми вроде неё можно разве что восхищаться. Издали.
В действительности я не думал так и вполне понимал Раджефа, любившего жену всеми силами своей
