- Нет, восемьдесят шестого.
- Я прошу извинения, господин ротмистр...
- Пожалуйста, господин прокурор, прошу вас.
- Ульянов, кто первый подал мысль о составлении программы?
- Мысль была общая.
- Ну, а все-таки? Чьей рукой были написаны первые фразы?
- Это не имеет никакого значения.
- Я повторяю свой вопрос: чьей рукой было начато составление программы?
- А я повторяю свой ответ: на мой взгляд, это не имеет никакого принципиального значения.
- Меня не интересуют ваши взгляды. Я требую точного ответа на поставленный мной вопрос.
- А меня мало интересуют ваши вопросы, господин прокурор. Какие бы точные они ни были.
- Ульянов, вы забываетесь.
- Ничуть.
- Запамятовали степень своей вины перед отечеством?
- Нисколько.
- Запомните: я приложу все усилия, чтобы вы получили по заслугам. Полностью.
- Не сомневаюсь в вашем особом ко мне расположении.
- Я вам обещаю пеньковый воротник, Ульянов. И я сдержу свое слово.
- Вы очень храбрый человек, господин прокурор. Вам больше подошла бы роль палача. В красной рубахе. И в лакированных сапогах.
- Молчать, мерзавец!
- Господа, господа... Александр Ильич, ну зачем нам ссориться? Ведь можно все выяснить спокойно, мирно...
- Господин ротмистр, я же просил вас, чтобы в дальнейшем меня допрашивали только вы один!
- Это оказалось невозможно. Служба-с.
- Во всяком случае, отвечать на вопросы этого монстра я больше не собираюсь.
- Господи, Ульянов, какой вы еще наивный мальчишка!
- Лучше быть наивным мальчишкой, чем законченным негодяем!
- Вы опять начинаете...
- Господа, господа, я прошу вас!.. Александр Ильич, вы напрасно обижаетесь на прокурора...
- Я вовсе не обижаюсь на него. Я просто не могу дышать с ним одним воздухом.
- ...совершенно напрасно. Вы же знаете, в свое время господин Котляревский пережил нервное потрясение. На него покушался Валериан Осинский. Вам, должно быть, рассказывали старшие товарищи?
- Да, рассказывали.
- Ну вот и прекрасно!.. А кто рассказывал-то?
- О чем?
- Да об Осинском.
- Ах об Осинском... А кто такой Осинский?
- Александр Ильич, батенька мой, вы же только сейчас сказали, что вам рассказывали старшие товарищи по партии о покушении Валериана Осинского.
- Впервые слышу об этом от вас.
- Позвольте, но вы же только что подтвердили мое предположение. Это же ваши слова: «да, рассказывали...»
- Я сказал их по инерции, думая совсем о другом.
- Значит, вы никогда не слыхали такого имени: Валериан Осинский?
- Нет, никогда.
- Организатор «Земли и воли»? Учредитель Исполнительного комитета?
- Нет, не слыхал.
- Александр Ильич, это наивно. Человек, находившийся в революционной среде, не мог не слышать имени Валериана Осинского.
- И тем не менее это так.
- Его еще повесили в Киеве... Извините, конечно, за неуместное напоминание.
- Сделайте одолжение.
- Так-таки и не слыхали? Ни разу?
- Представьте себе, ни разу.
- Странно, очень странно...
- Господин ротмистр, разрешите мне продолжить допрос?
- Прошу вас...
- Ульянов, ну а что же все-таки побудило вас и ваших товарищей взяться за составление программы?
- Я не желаю отвечать вам.
- Давайте мириться, Ульянов. Это в ваших же интересах.
- А я с вами не ссорился.
- Отлично... Так какие же были мотивы? Вы все время ищете случая высказать теоретические взгляды вашей группы. Я предоставляю вам такой случай.
- Хорошо, я отвечу. Ни в одной из существовавших до нашего выступления революционных программ не выставлялось достаточно рельефно главное значение террора как способа вынуждения у правительства уступок. Ни в одной программе не давалось более или менее удовлетворительного объективно-научного объяснения террора как столкновения правительства с интеллигенцией, неизбежного столкновения, так как оно выражает собой разлад, существующий в самой жизни и неминуемо переходящий, при известной степени обострения отношений, в открытую борьбу...
- Вы не сообщаете ничего нового, Ульянов. Все это уже есть в поданной вами рукописи.
- Я даю точный ответ, господин прокурор, на поставленный вами вопрос.
- Вы сказали, что в старых революционных программах не было достаточного научного объяснения террора... Вы хорошо знаете содержание этих программ?
- Относительно хорошо.
- А как же удавалось знакомиться с ними? Расскажите, если не секрет.
- Секрет, господин прокурор.
- Ну а все-таки? Имели непосредственные связи с авторами или получали через третьи руки?
- И то и другое.
- А подробнее?
- Мне не хотелось бы вмешивать в свое дело людей, не имевших прямого отношения к замыслу на жизнь государя.
- Скажите, Ульянов, а тех, кто доставлял вам знакомство со старыми революционными программами, удовлетворила программа, составленная вашей группой?
- В основном - да.
- А в частности?
- Были кое-какие мелкие разногласия.
- Какие же?
- Они касались некоторых организационных изменений в постановке террористического дела.
- Необходимость террора признавали все старые программы?
- Я не могу ответить на этот вопрос.
- Почему?
- Как член террористической фракции партии «Народная воля» я могу давать показания только о своей партии, только о своей фракции. Говорить о взглядах других революционных групп я не уполномочен.
- Вы говорили об изменениях в постановке террористического дела... Имелись в виду предполагаемые изменения или уже осуществленные?
