Дейер. Деньгами?
Саша. Нет.
Дейер. Зачем же тогда приходили?
Саша. Чтобы удостовериться, уехал он уже или еще нет.
Дейер. Кто же вам сообщил, что Канчер уже уехал?
Саша. Горкун.
Дейер. Волохова в это время тут не было?
Саша. Не было.
Сенатор Лего, проведший первую часть допроса подсудимого Ульянова в грустных раздумьях о своем больном желудке, после обеда немного вздремнул с открытыми глазами (сенатор умел это делать совершенно незаметно для окружающих). Сон утолил боль. Ко второй части допроса Ульянова Лего уже стал прислушиваться. Подсудимый нравился ему: чистый, пылкий юноша из хорошей семьи, открытое, умное лицо, ответы дает быстро, четко, уверенно. Лего решил поучаствовать в допросе Ульянова. Он придвинул к себе дело, перелистал несколько страниц.
- Господин председатель, у меня есть вопрос к подсудимому, - неожиданно тонким, почти женским голосом обратился он к Дейеру.
- Пожалуйста, господин сенатор, - наклонил в его сторону голову первоприсутствующий и злорадно покосился на Окулова: конкуренции со стороны полоумного Лего можно было совершенно не опасаться - все знали, что сенатор Лего давно уже выжил из ума, и в процессы Особого Присутствия его назначали каждый раз как бы только для того, чтобы все пять сенаторских кресел (число, определенное для Особого Присутствия самим государем) были заняты полностью.
- Ну-ка, ну-ка, подсудимый, - весело запищал Лего, - ответьте-ка нам на такой вопросик: а зачем это понадобилось подсудимому Канчеру ездить в Вильну?
Сдерживая улыбку, Саша вопросительно взглянул на Дейера: отвечать или нет? Ведь причина поездки Канчера в Вильну выяснена следствием до мельчайших подробностей.
- Отвечайте, подсудимый, - голос Дейера напыщенно важен, первоприсутствующему все равно, о чем спрашивает Лего, лишь бы нейтрализовать на время дотошного Окулова, который знает дело, кажется, не хуже его самого, первоприсутствующего.
Саша. Канчер ездил в Вильну за азотной кислотой.
Лего. За азотной кислотой? Вот еще вздор какой! Зачем же ездить за азотной кислотой в Вильну, когда ее и в Петербурге полным-полно!
Саша. Покупка большого количества азотной кислоты в Петербурге могла привлечь к себе внимание.
Лего. А в Вильне вы не привлекли к себе внимания?
Саша. В Вильне кислоту нам передал знакомый человек.
Лего. То есть он передал ее Канчеру?
Саша. Да, Канчеру.
Лего. А как же она попала к вам?
Саша. Я встретил Канчера на вокзале и взял у него ее.
Лего. В самом деле?
В зале откровенно похохатывали. Не столько над бессмысленностью вопросов Лего, сколько над его петушиным голосом. Дейер понял, что, дав возможность Лего так долго самостоятельно разговаривать с подсудимым, он превысил ту норму времени, которая была необходима для юмористической паузы и самого суда, и зрительного зала. Пора было выводить Лего из разговора.
- Скажите, Ульянов, - бесцеремонно перебил Дейер Лего, - когда вы познакомились с Новорусским?
- В ноябре или декабре прошлого года. Точно не припоминаю.
- При каких обстоятельствах?
- На одном из студенческих вечеров.
- Именно на этом вечере Новорусский и предложил вам давать уроки брату жены?
- Нет, об этом разговор был позже.
- Какой повод был Новорусскому предложить вам давать уроки сыну Ананьиной именно на даче в Парголове?
- Он, по-видимому, искал репетитора и слышал, что я тоже ищу такого рода уроки.
- После вашего отъезда из Парголова на дачу Ананьиной была привезена еще одна партия азотной кислоты. Новорусский знал человека, привезшего эту новую партию кислоты?
- Нет, не знал.
- В чем была привезена новая кислота?
- В бутыли.
- Больших размеров?
- Фунтов на десять, на двенадцать.
- Вы предупредили Новорусского или Ананьину, что привезут эту бутыль?
Саша взглянул на маму. Мария Александровна смотрела в ту сторону, где сидели защитники. Один печальный вопрос был в ее взгляде: неужели ничего нельзя сделать, чтобы хоть как-то ослабить или смягчить злую последовательность, жестокую логику этих безжалостных вопросов, которые с механической неутомимостью задавали ее сыну сановные бессердечные люди, сидевшие за председательским столом?
Дейер. Значит, вы отказываетесь отвечать на этот вопрос? Ну что ж, дело ваше...
Саша. Я ответил, вы просто не расслышали.
Дейер. Мария Ананьина знала ваш адрес в Петербурге?
Саша. Знал Новорусский.
Дейер. И что же, ни Новорусский, ни Ананьина не сделали попытки вернуть вам азотную кислоту, оставшуюся на даче?
Саша. Я не просил их об этом.
Дейер. Но ведь они знали, что вы больше не вернетесь в Парголово?.. Подумайте, Ульянов. От вашего ответа зависит очень многое для судьбы Ананьиной и Новорусского.
Сказав это, Дейер невольно поморщился. Такие предупреждения суд, безусловно, не должен делать допрашиваемому. Это ошибка.
Первоприсутствующий скосился налево. Окулов сидел, наклонив голову. Седой бобрик его коротких волос вместе с ушами несколько раз двинулся вперед и назад.
«Окулов, несомненно, отметил мою промашку, - подумал Дейер, - нужно немедленно нейтрализовать его. Если он сейчас полезет задавать вопросы - черт с ним, пускай задает!»
Саша. Я не говорил Новорусскому, что больше не вернусь в Парголово.
Дейер. Разве вы не видели его после отъезда с дачи?
Саша. Нет, не видел.
Дейер. А с Ананьиной вы при отъезде, естественно, говорили о чем-нибудь?
Саша. Да, говорили.
Дейер. Следовательно, через Ананьину мог знать Новорусский, что вы больше не вернетесь?
Саша. В последнем разговоре с Ананьиной я не сказал ничего определенного по поводу своего возвращения.
Дейер устало откинулся на спинку кресла. Черт возьми! Изворотливость этого Ульянова сделала бы честь любому адвокату.
Он вспомнил про Окулова и с неожиданной для самого себя живостью повернулся к нему.
- Господин сенатор, - голос первоприсутствующего был необычайно приветлив, - у вас, кажется, был какой-то вопрос к подсудимому?
Окулов удивленно взглянул на председателя суда. В чем дело? Что там еще задумала эта старая лиса Дейер? Отчего бы ему быть столь любезным?
«А может быть, он и не заметил моей промашки? - засомневался первоприсутствующий. - Может быть, я напрасно беспокоюсь?»
