- Что же касается до вербования сообщников, - продолжал Саша, не обращая внимания на гневную филиппику государственного старца, - то я этого не делал и в последнее время.
- Все, все до единого! До единого!
Ягн бросил на стол лорнетку и обиженно замолчал.
- У вас больше нет вопросов? - Дейер наклонился к самому уху Ягна.
- У меня есть вопросы.
Сенатор Окулов - плотный, с седым бобриком коротко остриженных волос, с вислыми щеками - сверлил Сашу злыми, пронзительными, маленькими, черными глазами.
- Объясните суду, Ульянов, как вы попали в кружок? Кто был посредником?
- В этом деле не было никаких посредников, господин сенатор.
- Каким же образом сделалось ваше знакомство со злоумышленниками?
- Я сам сходился с людьми.
- С кем именно?
- С Генераловым, Андреюшкиным, Лукашевичем, Говорухиным...
- Пилсудского и Пашковского знали?
- С Пилсудским я познакомился только по поводу печатания программы. Пашковского я не знал совсем.
- А с Шевыревым и Говорухиным давно были знакомы?
- С прошлого года.
- Вы знали, где живет Говорухин?
- Знал.
- Часто бывали у него?
- Часто.
- Говорухин жил вместе со Шмидовой?
- Да.
- Шмидова была с ним в таких отношениях, что могла знать все, что делает Говорухин?
- Нет, совсем не в таких отношениях. Они были просто соседями по квартире. Говорухин не доверял ей никаких своих дел.
- Вы утверждаете это?
- Утверждаю.
- А вам никогда не случалось, придя на квартиру Говорухина и не застав его дома, оставить что-либо Шмидовой для передачи Говорухину?
- Нет, не случалось.
Окулов, сделав какую-то пометку в своих бумагах, кивнул седым бобриком председательствующему, как бы говоря, что у него вопросов больше нет.
Дейер посмотрел на сидящих с обоих краев сенаторов - налево, на Бартенева (тот покачал головой, вопросов нет), и направо, на Лего (у Лего вопросов тоже не было) , после чего начал задавать вопросы сам.
- Скажите, подсудимый, какого числа уехал за границу Говорухин?
- Двадцатого февраля.
Саша посмотрел на маму. Она снова сидела, опустив голову, держа около рта носовой платок. Бедная мама, зачем ей сидеть здесь и слушать все эти крючкотворные вопросы давно уже выживших из ума сенаторов, единственная цель которых - увеличить степень вины второстепенных участников дела: Шмидовой, Ананьиной, Пашковского, Пилсудского, Сердюковой, Новорусского.
- Ульянов, из материалов дела следует, что провожали Говорухина за границу именно вы.
- Да, провожал Говорухина я.
- Почему Говорухин уехал за границу?
- Вследствие того, что он был причастен к замыслу на государя.
Саша взглянул на царский портрет. Курносое лицо Александра III было откровенно вздорно и тупо... «И что за рабская привычка называть государем этого посредственного, ничтожнейшего человека?..»
- Но ведь и вы были причастны к этому замыслу, однако же вы не уехали.
- Это было дело каждого - уезжать или оставаться.
- Позвольте, но какое же было основание вам и другим лицам, принимавшим участие в заговоре, оставаться в Петербурге, а Говорухину спасаться за границу? Как вы позволили ему уехать? Ведь он же был вашим соучастником! Он оставил вас здесь, а сам удрал за границу!
- Не он нас оставил, а мы остались сами.
Первоприсутствующий с досадой отодвинул от себя бумаги.
- Ничего не понимаю. Все-таки вы что-то скрываете, Ульянов. Этот непонятный случай с отъездом Говорухина за границу был отмечен еще следствием.
- Я ничего не скрываю, господин сенатор.
- Но почему же именно Говорухину выпала столь счастливая доля избежать преследований, а остальным, гораздо более молодым, остаться здесь? Почему?
Саша посмотрел на Дейера, устало опустил глаза.
- Вам этого не понять. Первоприсутствующий заерзал в кресле.
- Вы объяснитесь лучше, так и я пойму.
Саша нашел мамины глаза, вздохнул, сделал неуловимое движение головой, как делал это всегда в детстве, когда просил прощения за что-нибудь, потом медленно перевел взгляд на Дейера.
- Уехать, господин сенатор, мог каждый. Всякий, кто хотел. И остаться тоже... Уехал один Говорухин.
- Ну так что из этого?
- Мне больше нечего добавить к своим объяснениям.
Первоприсутствующий развел руками.
- И вы думаете, что объяснили вразумительно? Мне, например, по-прежнему ничего не понятно.
Он склонился к Ягну - старик презрительно сморщился. Окулов неопределенно пожал плечами. Бартенев и Лего в ответ на вопросительный взгляд первоприсутствующего согласно закивали головами. (Саша заметил, что и Бартенев, и Лего соглашались с председателем суда во всем. Было похоже на то, что дела они почти не знали и были назначены в процесс в самую последнюю минуту. Ягн вмешивался в допрос по вредности характера. Окулов же, по-видимому, хорошо ознакомился со всеми протоколами допросов. Могло быть и так, что первоначально именно его намечали первоприсутствующим, но потом по каким-то соображениям заменили Дейером.)
Именно Окулов и продолжил допрос.
- Подсудимый, вы были хороши с Говорухиным?
- Да.
- А с Шевыревым?
- И с Шевыревым хорош.
- А с кем больше?
- С обоими одинаково.
- Средства для отъезда Говорухина за границу доставали вы?
- Я.
- Где вы взяли деньги?
Саша посмотрел на маму. Мама прикрыла глаза, как бы давая понять, что он может ни в чем не стеснять себя ее присутствием. Но разве может он сейчас, при ней, сказать, что, для того чтобы выпроводить за границу Говорухина, неровное поведение и нервные припадки которого в последние дни перед покушением могли сорвать все дело, ему, Саше, пришлось заложить свою золотую медаль, полученную на третьем курсе за сочинение по зоологии? Ведь чтобы он мог закончить это сочинение, мама в прошлом году даже не известила его о смерти отца...
- Господин сенатор, мне бы не хотелось сейчас отвечать на этот вопрос. Если необходимо, я могу сделать это письменно.
Окулов переглянулся с Дейером. Первоприсутствующий степенно кивнул. Окулов сделал пометку в
