обвиняя Лакс в этой маленькой «трагедии».
— Что ты там делаешь? — крикнула ей Марго.
— Не твое дело! — крикнула Эйми ей в ответ. Выбор белья был для нее проблематичен. До беременности она предпочитала стринги, имея на то множество причин, и далеко не потому, что такое белье не видно под одеждой. Теперь ее огромная коллекция пикантных кружевных трусиков лежала нетронутой в самом низу ящика, под недавно купленным хлопковым и нейлоновым бельем, которое хорошо стиралось, но внешне походило на бабушкины панталоны, комфортные и долговечные.
Через открытое окно спальни проник незнакомый ужасный запах и достиг чуткого носа Эйми.
— Кха! Кха! — Она издала булькающий звук и сломя голову кинулась к туалету. Но на этот раз тошнота была настолько сильной, что добежать до раковины она не успела, и ее вырвало на пол.
— Эй! — крикнула Брук. — Ты в порядке?
— Все нормально, — крякнула Эйми.
— По твоему голосу не скажешь.
— Все равно все хорошо.
Эйми взяла из туалета большой моток туалетной бумаги и вытерла рвоту. Но бумаги не хватило, и в конце концов ей пришлось взять белое пушистое полотенце, которым она собрала с пола содержимое своего слишком нежного желудка. Стиснув зубы, Эйми выбросила это, бывшее когда-то прекрасным, полотенце в мусорную корзину.
«Он должен быть здесь, подтирать за мной и стирать полотенца», — подумала Эйми, но эта мысль повлекла за собой другую, более опасную. Мысли такого рода нужно было изгнать из сознания, иначе она сойдет с ума. Все это были симптомы того, что ее жизнь кончилась в тот момент, когда она забеременела.
Ее беременность была похожа на смесь ужасного, разрушительного торнадо и камней в почках, но ведь в итоге у нее будет ребенок, и эта мысль помогала ей все выдержать. Она почистила зубы и переодела белье.
— Эйми, квартира чудесная, — заметила Марго, когда та вернулась в гостиную.
— Спасибо.
— Сколько ты за нее платишь?
Вопросы такого рода считались неприличными во всем мире, но не в их городе, где жилье по средствам было проблемой даже для такой богатой женщины, как Марго.
— Четыре тысячи.
— Оплата по закладной и содержание?
— Арендная плата.
— Ты можешь ее купить?
— Когда цена была разумной, у нас не было наличных.
— Вот-вот, у меня было так же. Великолепная квартира с двумя спальнями, которую мне надо было выкупить в девяностых. Наличные у меня были, но мне показалось тогда, что она не стоит таких денег.
— Слушайте, спасибо за пиво, — сказала Брук, взяв в руки пальто и сумку, — но мне пора на автобус.
— Тебе стоит переехать в город, — посоветовала Эйми.
— Да, надо бы, — ответила Брук уклончиво, стараясь не выдать себя. Она не хотела, чтобы ее подруги узнали о том, какой ленивой она стала. Когда-то Брук даже не могла представить себе, что к сорока годам будет вести спокойную и размеренную жизнь в пригороде.
— Марго, как насчет кино? — предложила Эйми.
— Я по вечерам раз в два дня превращаюсь в тренажерную крысу как минимум на два часа, — сказала Марго. — Благодаря этому я худая и здравомыслящая. Если ты подождешь до десяти часов, тогда я согласна на любой фильм. В плане зрелищ я как маньяк: любой фильм, в любое время, где угодно.
— В десять для меня немного поздновато. Я каждую ночь к одиннадцати падаю без сил, — призналась Эйми.
— Тогда в другой раз, — сказала Марго. — Какие фильмы тебе нравятся?
— Фантастика, боевики и приключения, — ответила Эйми, и подруги засмеялись над тем, насколько абсурден был ее ответ.
Они продолжали болтать, пока шли к выходу и вызывали лифт. На площадке все трое обнялись и пообещали друг другу вместе сходить в кино. Спускаясь вниз, Марго и Брук обсуждали, как лучше организовать бэби-шауэр[7] для Эйми. Марго считала, что ленч в местном ресторане был бы вполне подходящим и приятным вариантом.
— А что собой представляет ее муж? — спросила Марго, когда они с Брук вышли на улицу.
— Он хороший парень. Помешанный на работе. Красивый, высокий. Когда-то много пил, но потом бросил. Вообще-то я не видела его с… ну, какое-то время. Много работает в Токио, щелкает там музыкальные группы.
— Он фотограф?
— Нет, Марго, он наемный убийца. Как же! Конечно, фотограф.
Брук легонько толкнула Марго в плечо. Они рассмеялись, обнялись и пообещали друг другу еще один вечер с пивом и шутками. Марго ушла, думая о том, как ей нравятся ее новые подруги.
Оставшись одна, Эйми набрала номер его мобильного. В трубке бесперебойно шли длинные гудки. «Слушай, не приходи домой, — сказала она вслух гудкам в телефонной трубке. — Почему ты так обходишься со мной? Просто скажи, что все кончено, и я буду жить дальше и… ой!»
На его телефоне включился автоответчик и попросил оставить сообщение.
«…А, привет. Это я, милый. Вчера пришла пачка чеков. Я положила все эти деньги на наш счет. Этот счет пополняется. Может, когда ты вернешься домой, нам стоит снять с него все деньги и купить остров. И да, я люблю тебя. Пока».
Это определенно была ночь «Властелина колец». Недалеко от ее дома находился маленький кинотеатр, до которого Эйми могла прогуляться, а обратно доехать на такси. В нем крутили все части трилогии, одну за другой, двадцать четыре часа в сутки почти два года подряд. Они с мужем начали ходить туда прошлым летом, просто чтобы скрыться от жары. Сейчас, когда она была одна, Эйми ходила еще чаще, прячась от реальности в древнем Средиземье.
Больше всего она любила врагов. Она любила их за то, что они являли собой несомненное зло. В жизни Эйми зло было похоже на раковые опухоли, которые невозможно вырезать, не уничтожив при этом часть собственной плоти. Ей нравился триумф победы, то, как киногерои самозабвенно сокрушали зло до тех пор, пока не была уничтожена самая малая его жизнеспособная частичка. Кромсать и уничтожать куда легче, чем сохранять или менять. И она решила пойти в темный кинозал, чтобы испытать волнующее чувство, наблюдая, как неоспоримое добро побеждает несомненное зло. Ей нравился героизм персонажей и великолепно сложенные актеры. Она сокрушалась, что на протяжении всех трех частей фильма только Фродо снимает рубашку.
«Я помешанная, — говорила себе Эйми как обычно, когда проходила уже знакомым путем в зловонный район, где находился кинотеатр. — Я не знаю, почему так зациклилась на этой героической истории для мальчиков, притом, что единственным человеком, который прилетал спасти меня в тяжелые моменты, была моя мать». Проходя мимо местного бара, Эйми заглянула внутрь через стеклянное окно. Она почувствовала отвращение от вида счастливой парочки, сидевшей в помещении и ведущей себя, словно подростки.
Эйми показалось, что женщина буквально облизывает лицо мужчины. Еще раз сердито взглянув на них, она прислушалась к брюзжанию своего внутреннего критика: «Мое общество должно славить меня как создателя жизни, а вместо этого я ошиваюсь по кинотеатрам в одиночестве. Я должна быть дома, занимаясь чем-нибудь, читая один из журналов по искусству, из тех, что приходят… Боже! О, мой Бог! Что это было?»
Эйми развернулась на каблуках и пошла обратно к зеркальному окну бара. Она узнала бы эти фиолетовые чулки и голубые туфли где угодно. И, нет сомнений — неумело окрашенные, заколотые сверху каштановые волосы этой девки, присосавшейся к несчастному старому кобелю с седой шевелюрой. «Когда же она оторвется от него, чтобы вдохнуть воздуха? — гадала Эйми. — Или двадцатилетним девушкам
