и сочувственно прошептала:
– Пытаешься вписаться в светскую жизнь?
– Пытаюсь не облить тебя шампанским, – ответила Настя. Смайли унесло вместе с приливом, именуемым королевской свитой, так что теперь Настя осталась сама по себе, и поскольку больше она здесь никого не знала, то вариантов оставалось немного: либо постепенно напиваться, либо пикироваться с Амбер. Либо и то и другое одновременно.
– Знакомые серьги, – широко улыбаясь, сообщила Амбер. – Кажется, я носила их в позапрошлом году. Теперь они в аренде у тебя…
– В школе принцесс разве не учат, что неприлично заглядывать другим людям в уши?
– …но я не в обиде. Абсолютно. Я понимаю, что тебе нечего было надеть сегодня. Ведь собственные драгоценности ты не смогла захватить, да?
Настя вздохнула. И ведь в руках этих людей – судьбы мира. Что за…
– Нет, не смогла, – сказала она. – У меня вообще практически нет драгоценностей. Пара серебряных колечек, еще какая-то мелочь. Ты это хотела услышать? Услышала? Все, вали отсюда.
– Как грубо, – с удовольствием произнесла Амбер.
– А кто тебе сказал, что я девочка-припевочка с пятеркой по вежливости? Я могу быть… – Настя взяла второй фужер. – Я могу быть прямо как ты, такой же навязчивой и самоуверенной стервой. Только мне для этого нужно еще немного выпить.
– Но ты на верном пути…
– О, да, я-то на верном пути, а вот вы все… Понятия не имею, куда вы направляетесь. И понятия не имею, за кого вы меня принимаете…
– Сегодня тебя представили послам Большого Совета как невесту моего брата. Разве ты – не она?
– Нет! – решительно сказала Настя. – Когда я была с твоим братом, я думала, что я имею дело с простым парнем, а не с таким чудом, к которому прилагаются Горгоны, Большой Совет, куча проблем и противная сестра в придачу!
– То есть ты была расстроена, когда все это обнаружилось… – слова Амбер были пропитаны иронией, как коржи торта у знатного кондитера, и Настю начинало тошнить от таких сладостей:
– Тебе, наверное, сложно это понять, но – да, я расстроилась! Потому что моя нормальная жизнь закончилась и началась другая, ненормальная, в которой меня принимают бог знает за кого! Ты, например, считаешь, что я окрутила твоего брата, чтобы добраться до королевского престола, оставив тебя и твои широко раскатанные губы ни с чем! Смайли получает удовольствие от того, что все так сложно закрутилось, и думает, что и я тоже должна прыгать от радости, что сижу теперь в центре этого бардака! Давид Гарджели думает, что я убийца, которой все сходит с рук, потому что она любовница королевского сына! Это что – все я?! Разве это – я?!
Она с размаху поставила пустой фужер на стол, отчего близстоящая посуда жалобно вздрогнула, стала искать взглядом следующий фужер, не нашла его, зато обнаружила сразу несколько пар настороженных глаз и поняла, что разговаривала слишком громко. И пожалуй, слишком быстро, чтобы Амбер поняла хотя бы половину сказанного. Госпожа Андерсон стояла с несколько растерянным выражением лица, но потом взяла себя в руки и, оттолкнувшись от одной из последних фраз, попробовала повести светскую беседу в более традиционном смысле этого выражения. Публичный скандал все же не входил в ее планы на этот вечер.
– Давид Гарджели? Милый молодой человек, хотя слишком меланхоличный. Я видела, как вы с ним мило общались… Подыскиваешь замену Денису, на случай если тот не вернется?
Оказывается, Амбер поняла из Настиных слов еще меньше, чем казалось поначалу. Для новой речи на ту же тему сил уже не было.
– Гарджели – хороший выбор, – продолжала Амбер, ободренная отсутствием возражений. – Отец уладил с ним все дела, так что теперь он будет чаще появляться в Лионее…
Уладил все дела. Почему-то Насте не нравились эти три составленных вместе слова применительно к Давиду Гарджели. А что сказал Смайли? «Мы с ним договорились. Больше он не причинит тебе вреда. Он согласился все забыть…» Человек, который поставил на уши отряд болотных тварей, чтобы поймать Настю? Человек, который напустил на нее армию накофеиненных гномов? Человек, который был готов буквально на все, лишь бы отомстить за смерть своего брата? Настя, конечно, не была виновата в смерти Гарджели- старшего, но она все же была виновна в обмане, она поставила Михаила Гарджели в такую ситуацию, из которой он уже не вышел живым…
И вдруг это все было забыто? С чего бы это?
– Что вы ему подарили? – спросила Настя.
– Подарили?
– Вы должны были подарить Давиду Гарджели что-то очень ценное, чтобы он отказался от мести.
«Точнее, – подумала Настя. – Чтобы он смотрел на меня как на пустое место».
– Угадала, это действительно ценный подарок. Абсолютное сокровище!
Почему-то у Насти появилось нехорошее, скребущее острыми коготками по сердцу предчувствие. Амбер между тем все улыбалась своими идеально ровными белоснежными зубами, и Настя задалась вопросом: а не было ли у нее, Насти, в роду милиционеров? А если нет, то откуда тогда это непреодолимое желание взять Амбер Андерсон за горло, оттащить в укромное место – или нет, терпения не хватит, достаточно будет завести за ближайшую колонну – и допросить с пристрастием. К примеру, сломать ей пару ногтей, потаскать за волосы, укусить за коленку, чтобы остался след и она не могла надевать короткие юбки… О, и в завершение, когда враг будет повержен, будет валяться на полу и рыдать, размазывая тушь по лицу, элегантно попинать Амбер носками туфель. Откуда такая жестокость? Кажется, из рассказов Монаховой. С ней что-то подобное было то ли на дискотеке в доме отдыха, то ли на корпоративной вечеринке по поводу Международного женского дня. В первом случае Монахова билась за тело пляжного спасателя, во втором – за бумажник вице-президента консалтинговой фирмы. Судя по ее рассказам, в обоих сражениях она вышла победительницей исключительно благодаря острым носам и металлическим набойкам своих туфель.
