Ночная охотница

Настя посмотрела на свои туфли – у Амбер сегодня не было ни малейшего шанса.

– Абсолютное сокровище… – говорила между тем не ведающая о своей участи Амбер. – Жаль, что я не успела познакомиться с ним поближе, бабушка говорила, что он…

– Он? – Настя отвлеклась от созерцания туфель. – Сокровище – он?

– Иннокентий. Мы решили отдать его Давиду Гарджели. Вернуть на место то, что ты украла.

Настя не сразу поняла смысл этих слов, а когда поняла…

…на мгновение ей снова вспомнился мрачный подвал в доме Гарджели и бледная тень человека, распятая на дальней стене. И шепот, и звон цепей, и все, что было потом…

– С тобой все в порядке?

– Все отлично, – сказала Настя. – Все просто замечательно…

– Может быть, слишком много шампанского?

– В самый раз…

Воспоминание о доме Гарджели было как порыв холодного зимнего воздуха посреди этого весеннего торжества, как три ноты похоронного марша, невесть как влезшие посреди вальса. Возвращать Иннокентия в тот подвал было жестоко, но не об этом думала Настя.

Она думала о том, что где-то рядом должен быть Армандо, он должен наблюдать за ней…

– А может быть, действительно слишком много шампанского… – Настя пошатнулась, отступила назад и оперлась о стол. – Как-то я не очень ровно стою…

Когда она пошатнулась во второй раз, Армандо уже стоял сзади и деликатно поддержал Настю.

– Хотелось бы подышать свежим воздухом, – пробормотала она, Армандо послушно кивнул, и они не спеша направились к выходу, провожаемые снисходительным взглядом Амбер.

Впрочем, как потом оказалось, не ее взгляд был самым заинтересованным.

12

Настя и Армандо вышли к той самой лестнице, по которой два часа назад Настя поднималась к широко распахнутым дверям королевского дворца, впитывая в себя ауру праздника и не ведая, что срок действия этой ауры ограничен ста двадцатью с чем-то минутами. Настя вновь смотрела на усыпанную огнями вечернюю Лионею, но теперь это не было метафорой мира, лежащего у ее ног; это была просто праздничная иллюминация.

– Все в порядке? – спросил Армандо, выждав некоторое время.

– Да. – Теперь настал Настин черед широко улыбаться и дурить людям головы. – Немного закружилась голова, но теперь вроде бы стало получше. Я еще постою тут, подышу, ладно?

Армандо молча кивнул.

Он был милый. Милый, молчаливый, спокойный, сильный. Метр девяносто одних только достоинств. С ним было хорошо. Я имею в виду – хорошо было вот так молча стоять, чувствовать исходящую от него силу и уверенность и знать, что эти сила и уверенность находятся в моем полном распоряжении.

То есть не совсем так. Его силой и уверенностью распоряжались все-таки Смайли и Андерсоны, а мне они, так сказать, просто дали попользоваться всеми достоинствами Армандо (только не надо пошлостей, ладно?).

И когда мы стояли на этой лестнице, я вдруг поняла, что это обстоятельство может превратить достоинства Армандо в недостатки. Точнее, не просто «может», а уже превращает. Он был милый, спокойный, молчаливый, сильный, и мне тем более неприятно было делать то, что я собиралась сделать. Лучше бы на его месте оказался противный пузатый неврастеник с сальными волосами, но – увы! – среди людей Смайли таких шикарных персонажей не водилось.

Я тянула время. Я смотрела на огни ночной Лионеи и никак не могла сделать то, что неминуемо должно было разорвать эту ночь на «до» и «после», и не только ночь, но и мою жизнь, и жизнь других людей, и не только людей…

Впрочем, я не могла знать, куда меня это заведет. Другие могли знать, а я –  нет.

Поэтому я еще раз посмотрела на огни Лионеи, вздохнула и…

– Армандо…

Он повернулся, посмотрел внимательными темными глазами. Милый, молчаливый, спокойный.

– …мне вроде бы стало получше, но…

Внимательные темные глаза.

– …принеси мне, пожалуйста, мою сумочку, там таблетки…

– Сумочку?

– Она или возле стола, где мы стояли с Амбер… Или на диванчике рядом с женским туалетом. Принеси, пожалуйста…

– Хорошо.

Даже затылок у него был милым, надежным, сильным. Настя выждала, пока Армандо удалится метров на двадцать, смешается с толпой и…

– Блин!!!