нравилось то, что Настя говорила о Елизавете:
– Даже если она живая, даже если она захочет что-то рассказать… Даже если ей есть что рассказать… Осталось всего четыре дня. Или три?
Улыбка медленно сползла с лица Давида и превратилась в кислый изгиб губ. Он считал поимку Елизаветы Прекрасной своей персональной победой. Настино озабоченное бормотание лишало эту победу сладости.
Незадолго до посадки Настя посмотрела на Давида и бесстрастно объявила:
– Нам ведь придется ее кормить. Чтобы она могла говорить. У тебя есть для нее еда?
Давид попросил у стюардессы водки, залпом выпил и закрыл глаза.
– Ты не подумал об этом, – сделала вывод Настя. – А зря.
– Ты тоже об этом не подумала, – минуты три спустя сказал Давид, не глядя в Настану сторону и обращаясь то ли к затылку стюардессы, то ли к спинке кресла.
– Не подумала, – согласилась Настя. – И теперь придется что-то делать, придется кого-то ей скормить… И от этого все станет только хуже. Как ты думаешь, Давид, почему все становится только хуже? Почему ничего не становится лучше?
Самолет вздрогнул, Давид инстинктивно вцепился в подлокотник кресла, и первым его желанием после преодоления секундного страха за свою жизнь было от всей души наорать на попутчицу, чтобы та не смела задавать дурацких вопросов, после которых едва не падают самолеты!
Вторым желанием было выпить еще, и после некоторого раздумья он перешел сразу к пункту два.
В результате появление Давида Гарджели и Насти Колесниковой на летном поле лионейского аэродрома приобрело легкий оттенок сюрреализма – Давид улыбался, но то и дело хватался за железный ящик, чтобы не упасть. Сам ящик с Елизаветой недвусмысленно напоминал гроб, а Давид таким образом превращался в чрезмерно расчувствовавшегося родственника покойной. По лицу Насти, шедшей следом, можно было сказать, что девушка держит горе в себе, но то беспощадно грызет ее изнутри и вот-вот прорвется наружу.
– С возвращением, – сказал Смайли. Давид довольно ухмыльнулся, похлопал по крышке ящика и едва не упал, потому что Настя толкнула его в плечо, расчищая путь к начальнику лионейской безопасности.
– Я приехала, – сказала она. – Рассказывай.
Смайли молча кивнул, показал жестом, куда следует препроводить Гарджели и его груз, потом повернулся к Насте и сказал, глядя ей в подбородок:
– Ты должна была вернуться из Берлина пять дней назад.
– Да, но я…
Смайли выставил вперед ладони, как щит от ненужных слов.
– Я не спрашиваю, принцесса, и я не требую объяснений. Я просто перечисляю события. Вы должны приехать пять ней назад. Вы не приехали. Ваш телефон не отвечал. Наступил день поединка. Вампиры не хотели ждать. Они хотели посчитать ваше отсутствие за трусость и автоматически приписать победу себе. Временный глава семьи Андерсонов с этим не согласился и занял ваше место на арене поединка. Он сразился с поединщиком от расы вампиров и проиграл. Победа была приписана детям ночи. Теперь они требуют голову Дениса Андерсона. Если они ее не получат, то выйдут из Большого Совета и откажутся от всех прежних договоренностей. Такие события произошли за время вашего отсутствия.
– Почему ты не сказал мне этого по телефону?
– Чтобы вы не наделали глупостей, принцесса.
– Хм, то есть теперь, когда ты все это рассказал, можно начинать делать глупости, так, что ли? – спросила Настя и сама себя поправила: – Извини, я все еще немножко не в себе после перелета и после всего остального… Временный глава семьи Андерсонов – это кто?
– Разумеется, Амбер. Вы же оставили ее за себя, разве не помните?
– Амбер вышла на поединок?
– Да. Если это можно назвать поединком. Он длился всего сорок секунд, а потом Амбер оказалась в реанимации.
– О боже.
– Раз она жива, выходит, что бог пока на ее стороне. Могло быть и хуже.
Насте не понравилась эта фраза Смайли. Гном раньше никогда не был склонен к упоминанию высших сил, и эта перемена в нем показалась Насте нехорошим знаком. Смайли как будто готовился снять с себя ответственность за происходящее и переложить все на волю богов, судьбы или кого-то еще невидимого, но могущественного. Настя вздохнула, собираясь с силами для вдохновляющей речи, которая должна была наставить Роберта Д. Смайли на путь истинный, но тут же поняла – у нее самой не хватит вдохновения и уверенности для такой речи. Она сама в полушаге от того, чтобы скрестить руки, усесться в кресло и превратиться в обычного зрителя.
Надо было вернуться к чему-то попроще и поконкретнее.
– Значит, вампиры требуют голову Дениса?
– Да. Они подозревают, что лично вы устроили его исчезновение. Поэтому давить будут лично на вас, принцесса.
– И они хотят отказаться от всех предыдущих договоров?
– Да.
– Что это значит? Что будет, когда они откажутся от всех прежних договоров?
