отступить.
– В следующий раз, – пообещал я, – приму стимуляторы.
– Зачем? Я не хочу ничего искусственного! У нас и так всё было чудесно.
– Ты смогла бы кончить еще несколько раз. Она нахмурилась:
– А вот такая грубость мне уже неприятна. Ты чем-то недоволен?
– Меня не устраивают отношения на манер связи римской матроны с рабом или русской барыни с крепостным слугой.
Как ни была Елена слаба в истории, она меня поняла:
– Тебе хочется равноправия? Но разве у нас не равноправие в постели? Каждый выполняет все желания другого.
Я молчал.
Елена приподнялась на локте, включила висевшую над диваном лампу, всмотрелась мне в лицо. Ее темные брови напряженно изломились, расширившиеся глаза казались серыми:
– Нам было так хорошо! – воскликнула она. – Зачем ты всё портишь?!
Впервые я увидел эту гордячку растерянной, зависимой. И, конечно, тут же размяк от нежности. Размяк настолько, что совершил недопустимое – задохнувшимся от волнения голосом спросил:
– Когда мы теперь увидимся?
Это была ошибка. Правда, Елена в порыве благодарности прижалась к моему плечу, но когда вслед за тем она поднялась с постели, в голосе ее зазвучали обычные нотки:
– В ближайшие дни я буду занята! Может быть, в Новый год.
– До Нового года еще больше двух недель.
Она наклонилась надо мной, голая, с трогательно взъерошенной прической и легонько щелкнула меня по лбу:
– Терпи, терпи! И веди себя хорошо, не вздумай мне в отместку притащить сюда какую-нибудь утешительницу! Если будешь хорошим мальчиком, не просто увидимся, а встретим Новый год вместе! – Склонилась еще ниже и, касаясь грудью моей груди, прошептала: – Встретим здесь, я не хочу ни в ресторан, ни в гостиницу. В твоей конурке есть какая-то романтика…
17
И я стал ждать Нового года. События развивались своим чередом, а меня на время словно выбросило из их потока. Я оказался сам по себе, сторонним наблюдателем. Даже Беннет не врывался ко мне звонками и молча проглатывал в Нью-Йорке мои короткие текстовые отчеты.
На петроградском областном канале в разделе «Новости бизнеса», между сюжетом о цветоводческих хозяйствах и репортажем с молочных ферм, промелькнуло сообщение об аэродроме в Пидьме. Громадное летное поле показывали всего несколько секунд и с такой точки, что его размеры могли показаться весьма скромными. На бетонных плитах стояли два обычных грузопассажирских вертолета и старенький транспортный «Ил» с кривыми сабельными лопастями воздушных винтов. Циклопическая горка, разумеется, в кадр не попала. Ведущий бодрым
голосом поведал об успехах российской промышленности вообще и фирмы «РЭМИ» в частности. «Для ускорения производственного цикла, – заявил он, – перевозку руды и поставки готовой продукции потребителям фирма сможет выполнять и воздушным путем».
Всё ясно. По действующему закону, без сообщения в государственных СМИ нельзя начинать эксплуатацию любой транспортной системы. А теперь аэродром легализован.
Сквозь верхнюю палату нашего парламента – Совет Единства – автоматически, по результатам голосования в Думе, прошел милютинский законопроект о свободной деятельности частных российских компаний в космосе. Для превращения его в закон осталось только получить подпись президента Евстафьева.
В петроградском порту декабрьской темной ночью возник пожар. Запылал склад, где хранилась продукция фирмы «РЭМИ», подготовленная для отправки зарубежным заказчикам, – двести тонн неодима и церия в слитках. Пламя разбушевалось так, что в порт пришлось стянуть десятки пожарных машин.
В выпусках новостей и в городских газетах пошла перепалка. Журналисты кричали о том, что в портовом хозяйстве не следят за исправностью электрических кабелей и нарушают правила хранения грузов: под стеной склада свалили бочки с какой-то горючей органикой. Портовики пытались что-то объяснить. На кого- то наложили штраф, кому-то грозили судом. В шуме и гаме не слышно было только голоса пострадавшей стороны: фирма «РЭМИ» хранила невозмутимое молчание.
Я не сомневался, что пожар заказан корпорацией «ДИ-ГО», а то и просто организован ее штатными бандитами. Похоже, дигойцы были глупы, как классические мафиози. Они видели в конкурентах из «РЭМИ» свое подобие, были убеждены, что и тем ничего не нужно, кроме прибыли, и действовали ветхозаветными гангстерскими методами.
Ответный удар последовал через несколько дней. И не в Петрограде, а на одном из уральских заводов «ДИГО». Там собралось на торжественный пуск нового цеха почти всё ее руководство. Я наблюдал случившееся в прямом
эфире. Вальяжные господа с надменными физиономиями неторопливо шагали вдоль технологической линии. Диктор заливался соловьем, расхваливая «новогодний подарок нашим акционерам». А потом, внезапно, изображение расплылось в зеленоватом тумане.
Оказалось, инженер, обслуживавший линию, открыл клапаны и выпустил прямо в цех густое облако фтора. На месте, с сожженными глазами и легкими, скончались президент корпорации «ДИГО», два вице- президента, два директора филиалов и сам виновник катастрофы. Ошеломленные эксперты сообщили, что он совершил немыслимое: хитроумнейшим способом перепрограммировал технологический компьютер и вывел из строя все системы безопасности. Причем, как установило следствие, проделал это, будучи вдребезги пьяным (анализ крови показал громадное содержание алкоголя). Что его толкнуло на самоубийственную акцию – у покойника не спросишь. Я уже готов был посчитать беднягу инженера, в отличие от остальных погибших, невинной жертвой, как вдруг мелькнуло сообщение, что накануне трагедии он ездил в Петроград, где выполнял какое-то поручение своей фирмы в морском порту…
Итак, количество трупов росло в геометрической прогрессии. Меня охватило отчаяние. Я ненавидел убийства. Я не мог, как Елена, оправдывать их необходимостью уничтожения врагов. И, наконец, нарастала угроза моей собственной жизни: ведь, если так пойдет дальше, всеобщий взрыв грянет куда скорей, чем я рассчитывал. (Забавно всё же устроен человек: мне легче было расстаться с бессмертием, чем принять уменьшение оставшегося куцего срока еще на несколько лет.)
А вот молодцов из «РЭМИ»; похоже, ничто не страшило. Они двигались напролом. На их стороне было научное превосходство, но и без того их уверенность в себе имела основания. Кишащая противоречиями людская масса неизменно оказывается беспомощной перед небольшой, но сплоченной кучкой заговорщиков. Так в прошлые века совершались военные перевороты и приходили к власти диктаторы. Так в начале века нынешнего подмяло под себя расхлябанную Россию Правительство на-
ционального возрождения. И то, что замкнутой секте, действующей под вывеской «РЭМИ», власть была как раз не нужна, лишь увеличивало ее шансы на достижение собственной цели.
Понятно и то, что эта цель была неизмеримо выше любой власти, хотя бы и всепланетной. И понятно, что такой целью могло быть только одно – ВЫЖИВАНИЕ. Стервятники, включая мою дорогую Елену, явно собрались сохранить свое бессмертие, отделившись от остального мира.
Были они так уж оригинальны? Не совсем. Я припоминал разговоры с дедом Виталием. Я опять листал его пожелтевшие бумажные книги и растрепанные дневниковые тетради. Весь смысл истории действительно заключался в движении к бессмертию, но на этом трагическом пути человечество не объединялось, а постепенно дробилось. Какая-то часть всё время вырывалась вперед, а тот, кто отставал, отставал навсегда и поглощался небытием.
Первый решительный раздел произошел в XVII веке. До этого на протяжении двух тысяч лет, со времен греческих философов и Евклида, вся европейская наука основывалась на методе формальных рассуждений
