Хейден сказал:
— Видите, какую скидку я вам сделал, Лоренс?
Но у меня не было настроения смеяться. И я видел, что Хейден робеет.
Прошло всего несколько дней после моего возвращения из Ниагара-Фолс, и весь ад с цепи сорвался.
Я встал рядом с Лойс. Она была одета, точно собралась в церковь на воскресную службу.
Шеф приехал с запозданием. Он был в форме. Шеф сказал, что Арнольд Фишер остался дежурить один, потому он, мол, и задержался. При нем был грузный тип с двойным подбородком. Я предположил, что это адвокат, но шеф его не представил.
Лойс уже успела поговорить с шефом. В тот день, когда я вернулся из Ниагара-Фолс, они вместе отправились пообедать. После того как Лойс рассказала ему, что между мэром и Лайзой Кэндол что-то было, шеф с мэром не разговаривал.
В зачитанном вслух заявлении адвокат мэра признал, что мэр и Лайза Кэндол общались, но объяснил это тем обстоятельством, что собственность, арендованная Лайзой Кэндол, управлялась риэлтерской фирмой супруги мэра, чем и исчерпывается контакт между ними.
— Мы располагаем документами, подтверждающими этот факт. — Адвокат мэра поднял пачку каких-то бумаг, но не роздал их. — Позвольте мне указать, что у мэра, а также у его супруги возникли чисто платонические отношения с Лайзой Кэндол вследствие личных обстоятельств последней. Повинуясь гражданскому долгу и чувству сострадания, мэр и его супруга взяли Лайзу Кэндол под свою опеку. Этим их отношения с ней исчерпывались.
Я видел, как подергивалось лицо мэра, пока говорил его адвокат. Он положил ладонь на запястье жены. За маской макияжа она выглядела, как манекен. Пришибленной и больной. Я посмотрел ей в глаза, но она их тут же отвела.
Адвокат мэра продолжал читать заготовленное заявление.
— Позвольте мне далее повторить, что инсинуация касательно того, что у мэра якобы была внебрачная связь с Лайзой Кэндол, ни на чем не основана, и мы намерены вчинить иск о клевете любому лицу, публикующему подобные измышления. В заключение прошу учесть положение мэра и его супруги Джин. Рак Джин дал рецидив, и в настоящее время она проходит курс химиотерапии.
Адвокат сел и поглядел на мэра, тот кивнул, встал, сжал костлявые пальцы жены и сказал:
— Я люблю тебя. — Затем он прокашлялся. — Я готов дать показания касательно произошедшего в ночь тридцать первого октября.
В течение десяти минут мэр излагал, в какой степени он был причастен к делу: получив информацию от шефа, он решил позвонить Эрлу Джонсону, и Эрл сначала отрицал вину Кайла, а затем стал угрожать, что убьет Кайла за то, что тот натворил.
Мэр сказал:
— Я имел дело с критической ситуацией, с заведомо агрессивным алкоголиком. В тот момент я целиком сосредоточился на том, как защитить Кайла Джонсона, защитить его от отца, от домашней трясины, в которой паренек был вынужден жить… — Мэр умолк. — Я полагаю, начальник полиции может подтвердить, что я был озабочен тем, как защитить Кайла от Эрла Джонсона.
Шеф собирался ответить, но его адвокат сказал:
— В данный момент нам нечего сказать.
Шеф сглотнул и уперся взглядом в стол.
Мэр обернулся ко всем нам, сидящим за длинным столом.
— Я никогда не имел обыкновения прятаться за политической или юридической дымовой завесой. Если вы хотите осудить меня за мою участливость, так осуждайте, ибо я сделал то, что сделал, не ради политической или личной выгоды, а чтобы защитить юношу от пропойцы, от человека, жившего прошлым, человека с обманутым честолюбием, от футболиста-неудачника, который ровно ничего не добился и вместо того, чтобы любить и поддерживать своего сына, вместо того, чтобы делить с сыном его успехи, издевался над ним каждый день его жизни, унижал его. Когда я позвонил Эрлу Джонсону и сказал о возможной причастности Кайла к наезду, то быстро понял, что разговариваю с готовой взорваться бомбой, что жизнь подающего надежды молодого человека будет погублена.
Лицо мэра побагровело. Он умолк и выпил воды. Его адвокат наклонился к нему. Мэр энергично мотнул головой.
— Мой адвокат хочет, чтобы я излагал только факты, но я хочу, чтобы вы знали состояние моей души, я хочу, чтобы вы знали, с чем я столкнулся в ту ночь, когда позвонил Эрлу Джонсону.
Хейден, перебив, сказал:
— Со всем уважением, переходя к сути дела: вы позвонили моему клиенту и принудили его скрыть причастность Кайла Джонсона к наезду на Сару Кэндол?
— «Принудил» — не то слово, которое я употребил бы в этом контексте.
— Ну, перефразируя: как вы обеспечили себе содействие моего клиента?
— В свое время я уберег вашего клиента… то есть Лоренса, сидящего здесь, от тюрьмы после неприятного происшествия с его женой. И попросил об ответной услуге. Я же уберег его от тюрьмы, разве нет, Лоренс?
Хейден положил ладонь мне на плечо.
Мэр смотрел на меня.
— Именно этим я занимался на протяжении всей своей карьеры — заботился обо всех и каждом. По справедливости, ваш клиент должен был сидеть в тюрьме за то, что грозил своей жене пистолетом.
Хейден перебил:
— Не могли бы мы придерживаться настоящего дела?
Адвокат мэра встал и сказал:
— Эта встреча закончена.
Но мэр возразил:
— Нет, я хочу договорить. Много лет я принимал взвешенные решения ради города, ради добра и иногда обходил закон, поскольку закон — абстракция. Он безразличен к чувствам людей. Не так давно мы жили по иному закону, более древнему, более сострадательному закону, считавшемуся с нашими человеческими слабостями. — Мэр наклонился вперед. — Я любил этот город как свою семью. Я ни на кого не смотрел сверху вниз, я всегда оставался с теми, кто внизу, стараясь поддержать их, поднять выше.
Он повернул руку ладонью вверх, будто держал что-то тяжелое, а вторую опустил на плечо жены.
— У нас не было детей, хотя Богу известно, как мы их хотели, а потому этот город заменил нам их, стал нашим… — Он не договорил.
Адвокат мэра снова сказал:
— Эта встреча закончена.
Мэр опустился в кресло. Его жена не сводила с меня глаз.
Теперь я видел, что на ней парик, что она уже потеряла все волосы. Вот как ей предстояло прожить свои последние месяцы — в трясине и хаосе того, что сделал ее муж.
В лимонном предвечернем свете я сидел с Лойс в кафе на втором этаже здания суда. Ощущение было такое, будто спало тяжелое бремя. Следственные материалы указывали, что я стал сообщником невольно, что в конечном счете я виновен только в фальсификации докладной, не более того. Обвинение в поджоге вовсе меня не занимало — уж его-то теперь исключат, после всего, что вышло на свет.
Лойс смотрела в окно, держа чашку на уровне губ и тихонько дуя на кофе. Словно находилась где-то в другом месте.
Когда я коснулся ее руки, она улыбнулась, но ее глаза смотрели внутрь. По радио я слышал, как адвокат мэра выступает с тем же заявлением, какое огласил в здании суда. Затем он объявил, что мэр уходит со своего поста.
К нам присоединился Хейден. Он не улыбался, и это меня удивило. Он сказал:
— Окружной прокурор сообщил мне, что они намерены привлечь вас к суду за пособничество мэру в его планах выгородить Кайла. Вы названы в обвинительном заключении наряду с мэром и начальником полиции.
