узкими клиньями, со всех сторон нацеливаясь на имперский лагерь.
Ожила и серая башня. Меж острых рогов венца заметались бледные росчерки молний, раздался громкий треск, словно там рвалась неподатливая мокрая мешковина.
– Сежес! – рявкнул Император, однако чародейка уже стояла на ногах. А рядом с ней – Сеамни Оэктаканн с плотно завязанными шарфом глазами.
– Дым! – выкрикнула чародейка; катапульты и требушеты швырнули к стенам и на вершину Всебесцветной башни дымящиеся тюки с заветным «сбором», подавляющим любого мага. Император помнил, что на аколитов Нерга это действует куда слабее, чем на простого чародея Радуги, и поэтому сейчас запасов не жалели. Велиты в свою очередь подожгли фитили, дымовые стрелы вонзались в землю перед наступающими адептами бесцветных; манипулы решительно сдвинули щиты и взялись за пилумы.
Нергианцы наступали в молчании. Дым явно мешал им, но правильные клинья, выбравшись на открытое пространство, со всех сторон нацелились на развернувшиеся им навстречу легионы.
На частоколах густо засели велиты, лучники и арбалетчики, со всех сторон в бестрепетно шагающих нергианцев летели болты и стрелы, однако большинство отскакивало в стороны, отшибаемое незримыми щитами. Большего успеха добивались те, кто одновременно выпускал и дымовые стрелы «со сбором», и боевые.
Фигуры в плащах стали падать, хоть и редко и неохотно.
Когда до укреплений оставалось шагов сто и уже не одно тело в плаще осталось валяться на задымлённой земле, аколиты Нерга остановились. Дружно вскинули руки, словно пытаясь толкнуть вперёд нечто неподъёмное. Напряглись, и…
Левая рука Императора вспыхнула болью от плеча до кончиков пальцев, словно облитая пылающим земляным маслом. Схватилась за горло и захрипела Сежес, и только Сеамни не шелохнулась – вытянулась в струнку, вскинула подбородок. Глаза Дану по-прежнему оставались завязанными.
Сминалась сухая осенняя трава, трещали кусты – от застывших аколитских клиньев к частоколам катились незримые ядра, круша и ломая всё на своём пути. Дым от сежесовского «сбора» на миг делал их видимыми – нечто серое и монолитное, тупая мощь, сжатая во всесокрушающий снаряд.
Гномы Баламута, числом не меньше полусотни, бросились к одной из катапульт, надрываясь, принялись разворачивать, отпихнув опешившую прислугу. И развернули-таки, и метнули сенный тюк (с грузом в середине, чтобы летело подальше), и даже ухитрились попасть точно перед одним из невидимых ядер. Посланное аколитами Нерга, оно влетело в успевший растечься сизый дым, по сделавшейся видимой поверхности побежали трещины; стремительный бег затормозился, ядро кое-как проползло ещё десятка три локтей и лопнуло, осыпав всё дождём вспыхнувших в воздухе осколков.
Другие снаряды достигли частоколов. Легионеры видели, куда ударит тот или иной, разбегались в стороны; и шары с лёгкостью, точно лучинки, ломали полутораобхватные брёвна, с таким трудом сваленные, приволоченные из чащи, поставленные на попа и вбитые в землю. Ломали – и катились дальше, превращая лагерь в сплошное месиво раздавленных палаток и прочего.
Где-то под каток угодили раненые и недужные. Они умирали молча, зачастую даже не успев крикнуть; не щадя себя, и люди, и гномы, и Дану бросались под невидимые колёса, в последний миг выхватывая кого успевали.
Кое-как выпрямилась Сежес, по-прежнему прижимая руки к горлу.
– Атакуй, мой Император, – только и прохрипела она. – Мне… здесь, кр-х-х-х, не справиться.
А передовые легионы уже невольно подались назад, имперская армия прижималась ближе к башне – ей, похоже, нипочём оказался и заветный сбор, не оправдавший возлагавшиеся на него надежды.
– Атакуй, Император! – заорал и Баламут. Гномы бросили возиться с катапультой, спеша выстроиться в боевой порядок.
– Тайде? – Вместо команды правитель Мельина повернулся к своей Дану.
– Сейчас, Гвин, – прошептала она в ответ. Безмятежно и спокойно, словно они двое плыли сейчас в узкой лодочке по залитой лунным блеском речной глади. – Сейчас, Гвин.
Она надеется на память Деревянного Меча? Заветное оружие дважды спасало её, что, осталась последняя возможность, как в сказке – три желания?
А следом за первой волной уже катились новые ядра. Те же, что пропахали лагерь, – взрывались невдалеке от самой башни Нерга, сыпали вокруг пылающим пеплом, но ближе к твердыне всебесцветных получилось нечто вроде спокойного островка, куда вольно или невольно сбивались сейчас резервные когорты второй линии.
Нерг даже не потрудился как следует скрыть свой замысел – настолько уверовал в неизбежность успеха.
Что видела Тайде завязанными глазами? В каких безднах блуждал взор бывшей Видящей народа Дану?
Рядом оказался Седрик, щегольской плащ перепачкан пылью и чужой кровью.
– Атакуй, повелитель людей. И аколитов, и саму башню. Иначе нас смелет тут в мелкую муку.
В этот момент Сеамни Оэктаканн, выгнувшись дугой, высоко вскинула руку – словно вонзая клинок тонкой ладони в набрякшее серое небо.
И – пошли взрываться шары. Один за другим, ещё в поле, разбрасывая не ожидавших подобного аколитов.
– Она это сделала! – услыхал Император потрясённое бормотание Седрика. Вежество не оставило князь-мага и здесь: он говорил на языке людей Мельина.
Сеамни пришлось подхватить, после того как она обессиленно стала заваливаться в седле – силы отданы все, без остатка.
Император коротко взглянул на Клавдия и быстро кивнул.
Завыли трубы. По щитам грянули мечи; и когорты, прямо через проломы в собственных частоколах, пошли на бесцветных. Торопились лучники, вновь потянулся дым от прикрученных к стрелам тлеющих мешочков с высушенными травами.
А Император, передав Сеамни на руки Вольным, в упор смотрел на серую башню.
Как победить? Где у них слабое место? Куда нацелить удар?
…Дождь из стрел, арбалетных болтов и пилумов заставил аколитов Нерга чуть податься назад. Чуть – но не более. Наконечники из закалённой стали лишь дробились и ломались, разбиваясь о воздвигнутые адептами всебесцветных щиты. Бесполезны оказались даже верные, как смерть, гладиусы.
Тогда, на холме, спасавшим Императора очень сильно повезло. Нергианцев захватили врасплох, те не успели подготовиться к отпору – не то что сейчас.
Напиравшие плотным строем манипулы давили, крепко сбив щиты. Легионеры дружно налегли левым плечом – и незримая броня всебесцветных не выдержала, аколиты подались назад. Сыграл свою роль и пресловутый дым; схватка несколько отодвинулась от разрушенных частоколов.
Но это ещё не победа. Что стоящему на бездонных подземельях Ордену гибель сотни-другой человекоорудий! В его арсеналах иного наверняка найдётся вдосталь. Верх не берут ни те, ни эти.
Незнакомое сосущее чувство поднималось внутри, копилось, словно застоявшаяся кровь под высохшей коркой. Император думал, что вступит в дело, когда настанет поистине «последняя минута». Когда от полного поражения будет отделять лишь исчезающе тонкий волосок. Когда армия зависнет над бездной.
А бездны нет. Есть упрямое бодание. Сейчас Нерг подбросит своим подкреплений, легионы вновь подадутся назад. И тогда…
В одном месте когорта и впрямь подалась назад. Там сбились вместе сразу два клина нергианцев, оба уменьшившиеся числом, но вкупе аколитов оказался целый десяток. И незримое ядро вновь растолкнуло красные легионные щиты, колесо покатилось, давя и калеча разбегающихся людей.
Центурион попытался собрать своих, ударить сбоку и – очутился слишком близко от серой башни.
Под ногами у него раздалась земля, словно начала раскрываться жадная и ненасытная утроба. Разрез становился всё шире, с криками валились вниз легионеры, а обмершему Императору показалось, что на миг он обрёл способность видеть сквозь глину, песок и камень.
Там, внизу, крутились исполинские мельницы, приводимые в движение уныло бредущими вереницами мелких чернявых существ, отдалённо напоминающих Подгорное Племя. Дрожащие горловины, увенчанные
