— Найдите веские доводы. Но я бы не поверила.
— Ладно, — протянул Шольц, — попробую их убедить. А если это не удастся, что тогда?
— Тогда вам следует позабыть, что вы ученый, и действовать, как подобает солдату. И если повезет, вы получите копье. Ну а если нет, навечно останетесь в этих горах.
Шольц попытался принять слова Шевы бесстрастно, но узкие губы его все же дрогнули, выдав волнение.
— Вы говорите об этом так спокойно, словно вас ожидает иная судьба.
Шева кокетливым движением поправила съехавшую набок меховую шапочку.
— А мне нечего бояться. Монахи могут обвинить меня лишь в том, что я привела вас. Но ведь я не знала, с какими целями вы, господин Шольц, шли в монастырь Чэньдо! Потом, не в их правилах причинять вред женщине.
— Вижу, Айна, вы все здорово продумали! — процедил полковник.
— Иначе и быть не может, дорогой Отто фон Шольц! — не стала отрицать Шева. — В противном случае я была бы давно мертва. Горы не любят тех, кто действует наудачу. К таким горы жестоки. Здесь, чтобы выжить, нужно вымерять каждый шаг.
Шольц кивнул, признавая правоту слов Шевы, и скосил глаза на приближающегося Раубена. Понизив голос, он шепнул:
— Ни слова при нем!
Шева и не собиралась откровенничать с Раубеном, который вызывал у нее не только антипатию, но и определенные опасения. Раубену, напротив, хотелось узнать, о чем беседуют аристократ Шольц и азиатка. Ради этого он даже готов был пойти на кое-какие жертвы, а именно извиниться перед Шевой за свое непочтительное поведение.
— Не возражаете, господин полковник?
Раубен вопросительно посмотрел на Шольца. Тот махнул рукой — садитесь. Не спуская настороженных колючих глаз с Шевы, Раубен устроился на одном из тюков и закурил.
— Вынужден признать, дорогая фрейлейн, вы оказались куда лучше, чем я думал.
— Это свойство многих мужчин — недооценивать, — быстро откликнулась Шева. — Сильных мужчин! — сама не зная зачем, прибавила она.
Раубен ощерился в довольной ухмылке. У него были прокуренные зубы, большие и крепкие, словно у жеребца. Такими зубами можно перегрызть не только кость, но и металлический прут.
— Вы правы. Вы хорошо знаете людей. Я бы хотел извиниться за невольную грубость.
— Пустяки, — с необъяснимой для самой себя легкостью простила его Охотница.
Заместитель Шольца кивнул, словно бы подтверждая, что и не ждал другого ответа. Затем он кашлянул и покосился на своего командира. Но полковник молчал, а непроницаемое холеное лицо ровным счетом ничего не выражало. Раубен был далеко не глуп, он понял, что ему здесь не очень-то рады.
— Надеюсь, я не помешал вашей беседе?
— Нет, — сухо ответил Шольц. — Мы обсуждали план действий в монастыре.
— И что же?
— Попытаемся уладить дело миром.
— Это неразумно, господин полковник… — осуждающе протянул Раубен.
Шольц наконец не сдержал себя и довольно резко оборвал подчиненного:
— Позвольте мне самому решать, что разумно, а что — нет. Мне известна ваша любовь к громким эффектам, но поверьте, дорогой друг, будет лучше, если мы овладеем копьем без лишнего шума. Не забывайте, что нам еще предстоит обратный путь, и далеко не все страны будут смотреть сквозь пальцы, как мы возвращаемся с копьем Лонгина!
Раубен со снисходительной дерзостью похлопал полковника по колену.
— Вы правы, командир. Мы уладим все миром. Не буду мешать вам.
С этими словами Раубен поднялся и пошел прочь. Полковник резким движением отряхнул колено, к которому прикоснулся Раубен. На лице его проступила брезгливость, можно было подумать, что Отто фон Шольц стряхивает с себя омерзительное насекомое — паука или таракана.
— Скотина! — пробормотал он, покосившись на Шеву.
Охотница сделала вид, что не расслышала. Полковник улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.
— Как я понимаю, мы все решили.
— Да, — подтвердила Шева.
— Сначала переговоры, потом — война!
— Совершенно верно.
— Пусть будет так! — подвел черту полковник. Он поднялся. — Собирайтесь, мисс Лурн. Еще один бросок — и мы достигнем цели.
Еще раз улыбнувшись, полковник отправился проследить за сборами. Едва Шольц оставил Шеву, как к ней подсел Пауль. Девушка улыбнулась.
— Ну как, ты нашел дрова?
— Откуда им здесь взяться? Мы пользуемся аргалом.
— Так стоило ли с таким упорством лазить по камням?
Пауль криво усмехнулся.
— Но ты ведь слышала приказ полковника!
— Ему надо было остаться наедине со мной, а ты никак не хотел понять этого.
Юноша засопел. Шева скосила глаза и увидела, что он играет желваками.
— Между тобой и Шольцем что-то есть?
— О чем ты? — Шева прекрасно знала, о чем идет речь, но она была женщиной, а в таких случаях женщина просто обязана играть роль наивной простушки. Таковы неписаные правила женского кокетства.
— Ты любишь полковника?
Подобное предположение вызвало у Шевы искреннее негодование.
— Вот еще!
— А он тебя?
— Может быть. Но какое это имеет значение?
— Я убью его, если он полезет к тебе!
Ого! Широко распахнув глаза, Шева одарила Пауля внимательным взглядом. Так бы повел себя Арктур. Он ни за что не согласился бы уступить. Арктур всегда был только первым.
— Он не полезет, успокойся.
Но Пауль не собирался успокаиваться.
— Думаешь, я не вижу, как он смотрит на тебя?
— Да? — заинтересовалась Шева. По правде говоря, она ничего подобного в поведении полковника не замечала.
— Он женат. Он поиграет с тобой, а потом бросит.
Что ни говори, а мужская ревность приятна сердцу женщины не менее, чем женская мужскому. Шева внезапно ощутила прилив бодрости. Усталость испарилась, будто ее и не было. И она была благодарна Паулю за маленькое чудо.
— Не волнуйся, малыш, — шепнула она, многозначительно подмигнув юноше, — мне плевать на полковника, я люблю только тебя.
— Правда? — по-мальчишески обрадовался Пауль.
Шева кивнула и прибавила:
— Но об этом мы поговорим с тобой завтра.
Завтра, по уверению Сурта, все будет кончено…
Гости — не редкость в монастыре Чэньдо. Каждый год тысячи и тысячи паломников приходят сюда, чтоб лицезреть великого Далай-ламу, живое олицетворение истины, открываемой Учением. Однако в большинстве своем они являются жителями Вершины мира[17]. Гости из
